Смех Циклопа

Франсуа Рабле стремился постичь механизмы юмора. Это он провозгласил, что «человеку свойственно смеяться». Ему принадлежат такие неувядающие изречения, как: «Желающий пукнуть выше собственной задницы да проделает у себя в спине дыру», «Старых пьяниц больше, чем старых лекарей», «Жаль, что добропорядочный зад некрасив», «Аппетит приходит во время еды, а жажда приходит во время пития».

Он изобрел малопристойные «перевертыши» – например, про «безумную на мессе», la femme folle a la messe, что легко спутать с molle a la fesse («мягкозадая»). Он увлекался игрой слов: Lе Grand Dieu fit les PLANETES, et nous faisons les PLATS NETS («Бог сотворил планеты, а мы – какашки»), однако нам он дороже глубокими мыслями: «Наука без совести – гибель души», «Всего добивается тот, кто умеет ждать». Франсуа Рабле мыслил свободно и был фантазером. Он придумал идеальное место, где все от природы красивы, умны, культурны и образованы, – Телемское аббатство, девиз которого «Делай что хочешь!». Он объездил всю Европу, всюду набирался ума и совершенствовался во всех областях знаний.

9 апреля 1553 г., выпивая и веселясь с друзьями в подвальчике, совсем пьяный Франсуа Рабле заявил, что дописывает роман «Пятая, последняя книга героических речений и деяний Пантагрюэля». Показав собутыльникам рукопись, он выпил еще, а потом совершил нечто странное: достал из сумы синий деревянный ларчик и со смехом сообщил, что в нем «начало и конец». После этого он открыл у всех на виду крышку с надписью на латыни.

Заглянул в ларчик – и немедленно скончался. Умерли и находившиеся с ним, по официальному заключению – «от избыточного пития». Выжили лишь двое, не разумевшие латыни.

Что до его последнего произведения, «Пятой книги», то оно вышло через 11 лет после смерти автора стараниями двоих его выживших друзей.

Большая история смеха. Источник GLH.

96

Она все еще не открывает глаз, но дышит.

Как она красива во сне.

И вообще она просто красива.

Думаю, никогда еще я не видел такой женственной, умной, желанной, изящной и сильной женщины.

В ней соединилось все.

Она – совершенство.

Исидор Каценберг кладет Лукрецию в коляску мотоцикла, укутывает ее попоной, надевает ей на голову шлем, осторожно подпирает ей голову плечом.

Обыскав ее карманы, он находит ключ зажигания, тоже нахлобучивает шлем и пытается завести мотор.

Никогда еще он не управлял мотоциклом.

Надо вспомнить, как его заводит Лукреция. Кажется, сначала она поворачивает ключ, потом пинает какую-то педаль, потом крутит ручку, чтобы добавить газу и набрать скорость.

Научный журналист запускает мотор, но тот глохнет на первой передаче. После нескольких попыток он все-таки трогается с места.

Благодаря трем колесам мотоцикл с коляской не способен перевернуться.

Из осторожности Исидор плетется по Парижу на второй передаче, не превышая 40 км в час. Так он намерен добраться до отеля на Монмартре.

Он включает мотоциклетную магнитолу, громыхает Burn группы «Дип Перпл».

Музыка хиппи 70-х. У нее хороший вкус, пусть и немного устаревший.

Редко когда рок-музыканты были так же плодовиты. Надо признать за ней еще один талант: у нее доброкачественная музыкальная культура.

Burn – пророческое название[24].

Он подъезжает к отелю Avinir.

С Лукрецией на руках он здоровается с дежурным, не перестающим удивляться этой необычной паре.

Он вносит ее в номер и опускает на постель.

Сейчас она отойдет от шока.

Наконец-то он признаётся себе, что вообще-то это любовь.

Забавно, как это «вообще-то» нивелирует «любовь».

Потому-то я и стараюсь соблюдать дистанцию.

Я причинил столько зла Кассандре… Но сначала я должен узнать, кто ты такая на самом деле.

Исидор Каценберг включает айфон и запускает в «Гугл» поиск «Лукреция Немрод». Поисковик находит много всякой всячины.

Как и Кассандре, ей всегда мешали состояться как личности. Сирота, грабительница, журналистка и при этом всегда… никто. При ее уме и красоте ей, кажется, всегда твердили: «Лично ты не важна». Понятно, откуда взялась ее склонность к насилию, ее злость на весь мир.