Смех Циклопа

Она, наглотавшись дыма, теряет сознание. Журналист, прилагая все силы, отрывает от кресла подлокотник, к которому пристегнут ремень. Потом он хватает Лукрецию на руки и выносит из театра. На улице, положив ее на асфальт, он пытается отдышаться.

Она по-прежнему не шевелится. Он, поколебавшись, делает ей искусственное дыхание. Она не сразу реагирует, ему приходится несколько раз припадать к ее рту. Наконец она открывает глаза.

– Чего ни сделаешь… – Она заходится кашлем. – Чего ни сделаешь, чтобы добиться вашего поцелуя, Исидор!

На эту фразу ушли все ее силы, и зеленые глазища прячутся под веки.

95

1528 г.

Франция. Монпелье.

Кучка студентов-медиков выкапывала на кладбище трупы.

То был единственный оставшийся у них способ проникнуть в тайны человеческой анатомии. Даже зная, что за подобное святотатство им грозит смертная казнь, они были так увлечены своими научными изысканиями, что не собирались отказываться от вскрытия мертвецов.

Бригаду с заступами и лопатами возглавлял высокий представительный человек по имени Франсуа Рабле. Он был лишенным сана бенедиктинцем, отцом двух детей, самым обаятельным в их студенческой братии. Он не только владел дюжиной языков, в том числе древнееврейским, греческим и латынью, но и сочинял стихи, добиваясь успеха у девушек, внимавших его лирическим виршам.

Когда студенты из Монпелье не выкапывали мертвых и не врачевали живых, они тайком собирались в подвалах, чтобы выпивать, танцевать и веселиться до зари. Они любили богохульные песенки и загадки. Вдали от лишних глаз и ушей они потешались над церковниками-реакционерами, над профессорами теологии парижской Сорбонны, над всеми важными буржуа и аристократами, навевавшими на них смертельную скуку.

В конце концов проделки Франсуа Рабле и его окружения вызвали недовольство. Несмотря на то что большинство из них стали блестящими врачами, их тайные сборища возбуждали зависть и превратились в притчу во языцех. Пришлось им бежать из города.

Весной 1532 г. Франсуа Рабле поступил лекарем в больницу «Лионский Божий дом» и стал обучать студентов медицине Гиппократа и Галена. Там он познакомился с поэтом Жоашеном дю Белле, взявшим его под свое покровительство. В июле того же года тот позвал Рабле с собой в Бретань и там привел в необыкновенное тайное место, где познакомил со скрытой от других наукой. Кроме того, Жоашен дю Белле дал ему прочесть сочинения великого нидерландского писателя Эразма.

То было откровение. Франсуа Рабле полностью забросил поэзию и заделался романистом. В том же году он опубликовал под псевдонимом Алькофрибас Назье (анаграмма Франсуа Рабле) комический текст под названием «Пантагрюэль, сын великана Гаргантюа, король дипсодов, показанный в его доподлинном виде, со всеми его ужасающими деяниями и подвигами».

В этом плутовском романе Франсуа Рабле пародировал великие рыцарские романы и смеялся над знатью и святошами. Он прославлял народную смекалку, оставляющую в дураках важных властителей. Его герой-весельчак, великан Пантагрюэль, любил праздники, блуд и вино. В своей книге он, не называя Эразма по имени, прославлял его, объявлял себя его духовным сыном и обещал развивать его философию.

Невзирая на огромный успех книги в народе, эрудиты упрекали ее в вульгарности и грубости языка. Под давлением епископов книгу объявили «еретической» и «порнографической».

Вследствие этого ее внесли в Index Librorum Prohibitorum (список официально запрещенных книг).

Это не помешало писателю-врачу издать спустя два года под тем же псевдонимом Алькофрибас Назье продолжение «Пантагрюэля» – «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля».

В этой книге он остался верен себе и даже пошел дальше в разнузданности, перемешав политику, безудержную распущенность и едкую критику (например, он сравнивал достоинства разных «подтирок», от птенцов до дубовых листьев), проявляя недюжинную фантазию. Среди его персонажей фигурировал даже реальный Франсуа Вийон.

В этот раз на «похабника» ополчилась профессура Сорбонны.

Надо сказать, что, объявляя себя хранительницей морали и религии, эта публика сочинила текст, где утверждала, что смех «противен нравственности» и что «смеющийся грешит против Бога».

Однако Франсуа Рабле не отступал и благодаря политической поддержке, в частности со стороны кардинала Жана дю Белле (брата Жоашена), получил в 1550 г. от французского короля Генриха III право на издательскую деятельность и печатание без малейшей цензуры любых книг по собственному выбору. Все больше смелея, он выпустил «Третью книгу героических деяний и речений доброго Пантагрюэля». Под защитой королевского авторитета Франсуа Рабле решил впредь подписываться собственным именем. Последовала «Четвертая книга героических деяний и речений доблестного Пантагрюэля».