Смех Циклопа

– Я выяснил, что Катрин Скалезе так и не вернулась в больницу Помпиду. Она считается пропавшей.

– Ее месть удалась. Она останется безнаказанной.

Она узнаёт проплывающего мимо дельфина: это Джон. Он подставляет ей плавник, и она знакомится с редким удовольствием – когда тебя стремительно влечет в воде такой гладкий смышленый забавник.

Чудесно! Просто фантастика!

Дельфин доставляет ее к Исидору.

Журналист неподвижен, он не сводит с нее глаз. Его рука ласково касается ее длинных мокрых волос. Она не возражает.

– Знаете, Лукреция, я должен вас поблагодарить. Это расследование многому меня научило. В частности, тому, что я больше не могу работать один.

– Я тоже вам признательна, Исидор. Это расследование многому научило и меня. В частности, тому, что я могу работать… одна. Во всяком случае, без вас.

Они обмениваются воинственными взглядами.

– Скажите, Лукреция, если бы я предложил вам переехать жить ко мне, вы бы согласились?

Она легко целует его в губы.

– Нет, спасибо. Я предпочитаю, чтобы мы оставались друзьями. Я уже сняла новую студию и перевезла туда вещи. Даже новую золотую рыбку купила – сиамского императорского карпа толщиной с мою руку. Его зовут Левиафан второй. Уверена, он вам понравится, когда вы придете ко мне выпить чаю.

Он не улыбается.

– Как насчет того, чтобы разыграть решение в «три камешка»? Выигрываете вы – отправляетесь к своему Левиафану второму и мы время от времени вместе пьем чай. Выигрываю я – вы переезжаете ко мне на водокачку.

– Переезжаю?..

– Хотя бы на несколько дней. Чтобы лучше узнать друг друга.

– На несколько дней? Ну вы даете! Вы идете ва-банк, Исидор!

– По-моему, так забавнее.

Лукреция Немрод колеблется, потом принимает вызов. Они вылезают из воды, садятся на край бассейна, прячут за спиной по три спички, потом вытягивают сжатые кулаки.

– Ноль, – начинает она.

– Одна, – говорит он.

Они разжимают кулаки. У обоих пусто.

– Браво, Лукреция, вы угадали. Но это только начало.

– Странно, у меня такое чувство, будто я продолжаю дуэль ПЗПП. – Она победно откладывает спичку, оставляя себе только две.

– Танец двух умов – чем не дуэль? Это всегда союз трех энергий: Эроса, Танатоса и Гелоса.

– Три! – объявляет она.

– Четыре! – отзывается он.

Он разжимает ладонь с тремя спичками. Она разжимает свою – пустую.

– Недурно, – бормочет он.

Игра продолжается. Лукреция объявляет:

– Четыре.

– Три.

В этот раз выигрывает Исидор. Он кладет перед собой спичку. Теперь первым говорит он.

– Две.

– Одна.

Выигрывает опять он.

– Два-два. Сейчас решится, чья возьмет.

Два выброшенных вперед кулака соприкасаются. Исидор медлит.

– Одна, – решается он наконец.

Лукреция вглядывается в него, тяжело вздыхает, зажмуривается.

– Две.

Он разжимает ладонь с одной спичкой. Она – свою, тоже с одной. Она выиграла.

– Вы выиграли, я проиграл, Лукреция. Я вас недооценил и поплатился. Поделом мне.

Никогда еще не слышала таких слов от мужчины. В этом его сила, у его машины есть задний ход.

– Причем не только сейчас. Я ошибался и во многом другом.

– В чем же? Выкладывайте, мне интересно.

Пусть заплатит за то, что меня отверг.

– Я говорил, что не люблю шутки. Но с самого начала расследования это бессмысленное занятие доставляло мне огромное удовольствие. Теперь для меня это крайне важно – шутить. Теперь я считаю юмор высочайшим уровнем духовности. Когда все поймешь – смеешься.

Он выглядит растерянным.

– Дальше.

– Еще я думаю, что теперь я вас… ценю.

«Ценит»? Неужели так сложно признаться в любви?

– …очень ценю, – выдавливает он.

В этот момент дельфин Ринго выпрыгивает из воды и, падая, окатывает Лукрецию с головы до ног. Исидор приносит сухое теплое полотенце и укрывает ей плечи.

Потом он привлекает ее к себе, крепко обнимает. Не спросив разрешения, он целует ее в шею, поднимается к подбородку, впивается в губы долгим поцелуем. Лукреция не сопротивляется. Когда он отрывается от ее губ, она долго и внимательно на него смотрит.

Время останавливается. Взгляды скрещиваются, каждый ждет, чтобы молчание нарушил другой.

Исидор не выдерживает первым. Все начинается с искорки в его глазах, которой не было секунду назад, – совсем крохотной, в глубине зрачка. В ответ такая же искра вспыхивает в изумрудных глазах Лукреции. От этого у нее на щеке появляется крошка-ямочка, легкое напряжение мышцы, рождение улыбки, на которую откликается щека Исидора. Все ускоряется, этап улыбки сразу пройден, Исидор разражается смехом, Лукреция ему вторит.

Журналистов разбирает неудержимый хохот. Это длится долго, все напряжение, накопившееся за время расследования, сгорает в пожаре веселья.

– Если бы мы надышались закисью азота, то сыграли бы в ящик! – стонет она.

– …или нет, – отвечает он, как будто продолжая игру в «три камешка».