Смех Циклопа

Доктор Катрин Скалезе приглашает обоих журналистов к себе в кабинет. Он весь в цветастых коврах и в портретах ученых, изучавших механизмы юмора. Все они в белых халатах и глядят воинственно, как первопроходцы; можно подумать, они вот-вот доберутся до самой сути юмора.

За креслом доктора Скалезе висит лозунг: «ВООБРАЖЕНИЕ ДАНО ЧЕЛОВЕКУ ДЛЯ КОМПЕНСАЦИИ ТОГО, ЧЕМ ОН НЕ ЯВЛЯЕТСЯ, ЮМОР – ДЛЯ УТЕШЕНИЯ В СВЯЗИ С ТЕМ, КТО ОН ЕСТЬ». ГЕКТОР Х. МАНРО.

Доктор Скалезе закрывает дверь и берет телефон.

– Пять минут никого ко мне не пускать. Я даю интервью. Спасибо.

Она спокойно усаживает журналистов в большие кожаные кресла, предлагает им апельсиновый сок в высоких бокалах и ждет.

Наконец она спрашивает:

– Как вы меня нашли?

– Вчера, обнимая вас, я почувствовал ваш запах и вспомнил нашу первую встречу. Тогда я удивился, что вы душитесь, работая в лаборатории, тем более детскими духами Tartine et Chocolat. Я сказал себе: «Она не хочет расставаться с детством».

– Как вы внимательны!

– Еще я заметил топаз у вас в ухе. Что толку гримироваться в клоуна, если душиться теми же духами и не снимать серьги?

– Вот это внимательность!

– Ремесло требует тренировки всех пяти органов чувств.

У нее странная улыбка, ее ничего не берет.

– Значит, мы договоримся. Подлинное внимание – первая и, наверное, главная форма ума.

– Знаете, зачем мы с коллегой к вам пожаловали?

– Хотите узнать, где BQT?

– И еще – зачем вы убили Дариуса, – сухо добавляет Лукреция.

Доктор Катрин Скалезе, кажется, не удивлена. Она наливает себе апельсинового сока, подливает гранатового и пьет маленькими глотками.

– У нас есть другие вопросы в связи с убийством…

– Перестаньте, Лукреция, любезность – прежде всего.

Бред! Он стыдит меня перед подозреваемой!

– Катрин – можно мне так вас называть? Вы поможете нам узнать правду о деле Возняков?

Она откидывается в кресле.

– Я очень хочу рассказать вам правду, но готовы ли вы ее услышать, а главное, понять?

– Вы нас принимаете за кре…

– Значит, так, Катрин, – перебивает Лукрецию Исидор. – С этой секунды наши компьютеры перезагружены. Мы гоним всякое предубеждение, всякое торопливое суждение, всякую заднюю мысль. Мы слушаем вас с единственным намерением – добраться до истины.

Она все еще в сомнении.

– Что в этом толку для меня самой? Я облегчу душу? Поверю в силу истины? Избавлюсь от тягостной тайны? Я уже не в том возрасте, чтобы верить в такой вздор.

Скорее, нам нужен ключ. Она готова отпереть последнюю дверцу, но ей требуется помощь. Как помочь такой женщине во всем признаться? Пригрозить полицией? Слишком просто. Лишить ее работы? Не зря он сказал, что надо наблюдать. Она душится духами с ароматом детства. Значит, ключик там, в ее детстве. Ключ к Тадеушу и вообще к мужчинам – их мать, а ключ к Катрин – это…

– Ваш отец! – выпаливает Лукреция.

Катрин Скалезе вздрагивает, как от удара током.

– Что мой отец?

– Все это из-за вашего отца.

Наблюдать. Глядеть в оба. Найти ключ! Тут может пригодиться загадка Феликса Четтэма про двух рыцарей на перекрестке двух дорог. Если я солгу, а она в ответ тоже солжет, то я узнаю правду. Если она не солжет, то… я все равно узнаю правду.

– Причина смерти Дариуса – ваш отец.

В этот раз она реагирует бурно: она тяжело дышит, ее щеки багровеют, ей трудно глотать.

– Что вы несете?!

– Ваш отец знал Дариуса?

– Вы порылись в судебных архивах? Там сплошная чушь!

Теперь она в гневе, глаза пылают.

Бинго! Замочек начал поддаваться.

– Кем ты себя вообразила, пиявка? Копаешься в архивах несусветной давности и веришь газетам? Вы, журналюги, верите в собственное вранье. Наврать гораздо проще, чем…

Она случайно сбрасывает на пол стопку папок.

Исидор не шелохнется.

– Успокойтесь, Катрин. Мы пришли именно за правдой. Газеты наврали про вашего отца, я вам верю.

Теперь он со мной, он меня поддерживает.

– Что вы сделаете? Постараетесь, чтобы меня арестовали? Тогда к прошлому вранью добавится новое!

Хорошо, даже слишком! Задний ход! Надо ее подбодрить.

– Мы на вашей стороне, – говорит Исидор. – Иначе мы не пришли бы.

– Вы помешали мне…

Убить Анну Магдалену Возняк?

Она умокает, словно эта мысль прозвучала.

– Если я расскажу вам свою версию фактов, вы обещаете опубликовать ее, ничего не изменив?

– Слово журналиста! – выпаливает Лукреция.

– Конечно, мы для этого и пришли.