Слишком много поваров

Врач работал неторопливо, но тщательно и аккуратно. Он начал шить, и Вульф, лежавший с закрытыми глазами, шепотом сообщил мне, что отказался от обезболивания. Его рука поверх одеяла была сжата в кулак, и всякий раз, когда игла протыкала кожу, он глухо постанывал. После нескольких стежков он спросил: «Вам не мешают мои стоны?» Врач ответил, что не мешают, и стоны стали громче. Когда со швами было покончено, врач стал накладывать повязку, попутно объясняя мне, что рана поверхностная, но довольно болезненная, и пациенту необходим покой и отдых. Он накладывает повязку так, чтобы ее не надо было менять, пока мы не вернемся в Нью-Йорк. Пациент настаивает на том, чтобы произнести вечером речь, и переубедить его невозможно. Если от такой нагрузки на мышцы снова откроется кровотечение, следует вызвать врача. Желательно, чтобы до вечера пациент оставался в постели.

Он закончил работу. Медсестра помогла собрать со стола инструменты, окровавленные полотенца и прочий мусор. Она предложила Вульфу помочь переменить выпачканную кровью пижамную куртку, но он отказался. Я достал было свернутую пачку наличности, но врач сказал, что поставит услуги в счет, и обошел вокруг кровати, чтобы посмотреть Вульфу в лицо и сделать окончательные предостережения.

Я проводил их до холла и проинструктировал зеленую куртку, что номер 60 не принимает никаких посетителей, кто бы это ни был. Вернувшись в комнату Вульфа, я застал пациента все так же на правом боку с закрытыми глазами.

Я прошел к телефону.

— Алло, оператор? Слушайте. Врач сказал, что мистеру Вульфу нужен покой и отдых. Пожалуйста, предупредите коллег, чтобы наш аппарат не звонил. Мне плевать, кто…

— Арчи! Отмени это.

— Погодите минутку, — сказал я в трубку. — Да, сэр?

Вульф остался недвижим, но заговорил снова:

— Отмени распоряжение насчет телефона.

— Но вы же…

— Отмени его.

Я попросил девушку восстановить статус-кво, повесил трубку и подошел к пациенту.

— Простите, ни за что на свете я не хотел бы нарушить ваши планы. Если вы хотите терпеть трезвон телефона…

— Не хочу. — Он открыл глаза. — Но, оставшись без связи, мы ничего не сможем сделать. Ты говоришь, пуля пробила речь? Дай посмотреть, пожалуйста.

Он говорил таким тоном, что я без дальнейших возражений взял речь с комода и дал ему. Нахмурившись, он полистал страницы и, увидев степень нанесенного ущерба, нахмурился еще сильнее и вернул ее мне.

— Надеюсь, ты сможешь разобрать текст. Зачем ты ее бросил?

— Потому что она была у меня в руках. Если бы она не отклонила пулю, та могла оказаться смертельной. Или же пролететь мимо, согласен. Смотря насколько хороший был стрелок.

— Полагаю, что так. Он просто тупица. Я же умыл руки и вышел из дела. У него был отличный шанс избежать разоблачения, теперь же он обречен. Мы поймаем его.

— Обязательно поймаем.

— Без сомнения. Видит бог, я очень терпелив, но я не буду покорной мишенью для стрельбы. Пока меня перевязывали, я обдумал различные возможности, и у нас не так много времени, чтобы их проверить. Подай мне зеркало. Представляю, как я выгляжу.

— У вас весьма нарядный вид. — Я передал ему зеркало, и, поджав губы, он принялся рассматривать свое отражение. — Что касается этого типа, так я не против его ловить, но у вас такой вид, да и доктор велел…

— Тут уж ничем не поможешь. Закрой окна и опусти жалюзи.

— Будет темно. Я попросил копа выставить снаружи охрану…

— Пожалуйста, делай как я прошу. Я не верю в охрану. К тому же я буду постоянно посматривать на окно, а я не хочу прерывать свой мыслительный процесс. Нет, закрывай донизу, света хватит. Так лучше. И другие окна тоже. Хорошо. Теперь принеси мне белье, чистую рубашку, халат из шкафа…

— Вам велели лежать в постели.

— Чепуха. Когда лежишь, к голове приливает больше крови, чем когда сидишь. Если к нам будут приходить посетители, раз уж я не могу ничего поделать с этим безобразием на лице, то, по крайней мере, не обязан грешить против правил приличия. Неси белье.

Пока он перемещал свои объемы сперва в сидячее положение на краю кровати, а потом в вертикальное, перемежая эти изменения глухими стонами, я собрал необходимую одежду. Он снял окровавленную пижамную куртку и недовольно оглядел ее. Я принес мокрое и сухое полотенца, и, пока мы приводили его в порядок, он давал мне инструкции:

— Все, что мы можем, это начать перебирать все возможные варианты, пока не наткнемся на факт, который допускает единственное толкование. Ненавижу подобные методы, но на данный момент у нас нет другого выхода. Ты знаешь, как чернить кожу жженой пробкой? Тебе придется попробовать. Раздобудь пробку — думаю, можно нажечь ее спичками — и ливрею «Кановы» среднего размера, в комплекте с кепи. Но сперва закажи разговор с Нью-Йорком. Нет, не эти носки, неси черные, вряд ли я буду в настроении менять их перед обедом. Надо будет выкроить время и закончить репетировать речь. Я надеюсь, ты помнишь номера Сола Пензера и инспектора Крамера. Но если мы получим нужный нам факт от них, то не следует рисковать тем, что этот подлец узнает о нашем запросе. Нельзя предоставлять ему эту возможность.

14