Слишком много поваров

 — Или знаменитый рубец по-креольски из Нового Орлеана? Или миссурийский окорок из графства Бун, запеченный с уксусом, черной патокой, вустерским соусом, сладким сидром и травами? Или курицу в яичном соусе с изюмом, луком, миндалем, хересом и мексиканскими колбасками? Или опоссума по-теннессийски? Или омара Ньюбург? Или филадельфийский черепаховый суп? Вижу, что ничего этого вы не пробовали… — Вульф опустил палец.

 — Разумеется, настоящий рай для гастронома — Франция. Но было бы разумным, если бы по пути туда он сделал небольшой крюк… Я едал кайенский рубец а-ля мод в ресторане «Фарамонд» в Париже. Блюдо действительно превосходно, но все-таки не превосходит нежный рубец по-креольски, который, в отличие от французского, совсем не обязательно запивать таким большим количеством красного вина. В юности, когда я был гораздо легче на подъем, мне доводилось есть буйабес в Марселе — его колыбели и храме. Но по сравнению с его новоорлеанским тезкой — это всего лишь сытная еда, которой набивают брюхо портовые грузчики. Ведь при отсутствии красного лютиануса…

Сперва мне показалось, что Беррэн плюется, но это он просто не находил слов от возмущения. Я перестал вслушиваться и снова наклонился к Констанце:

— Ваш отец — хороший повар, не так ли?

Темные глаза с удивлением уставились на меня из-под вздернутых бровей, и она прыснула.

— Он шеф-повар отеля «Корридона» в Сан-Ремо, разве вы не знали?

— Да, я видел список Пятнадцати. Во вчерашнем номере «Таймс», — кивнул я. — Но надо же было с чего-то начать разговор. А вы сами готовите?

— Нет, я ненавижу готовку. Только варю хороший кофе. — Она перевела взгляд на мой темно-коричневый в горошек галстук, повязанный на светло-коричневую рубашку в полоску. — Когда мистер Вукчич нас знакомил, я не расслышала ваше имя. Вы тоже сыщик?

— Меня зовут Арчи Гудвин. «Арчибальд» означает святой и благостный, но меня зовут не Арчибальд. Интересно, как «Арчи» прозвучит во французских устах, попробуйте разок?

— Я не француженка. — Она нахмурилась, и морщинка на ее исключительно гладкой коже выделялась не хуже полоски на новеньком теннисном мячике. — Я каталонка, и не сомневаюсь, что смогу выговорить «Арчи». Арчи-арчи-арчи, годится?

— Замечательно.

— Так вы сыщик?

— Конечно. — Я покопался в бумажнике и вытащил прошлогоднюю рыболовную лицензию штата Мэн.

— Вот, видите моё имя?

— У-же-ни-е? — неуверенно прочла она и протянула ее назад. — Мэн? Там ваш arrondissement?

— У меня его нет. В Америке два вида сыщиков — мэны и крутые мэны. Я мэн, и, значит, по мелочи не работаю, ну там, пить как лошадь, пленных расстреливать, ворота подмазывать — не для меня. Вот если кому-то требуется совет, как поступить, то я сижу и размышляю над этим. А мистер Вульф — он крутой мэн. Видите, какой он большой и могучий. А бегает быстрее оленя.

— А… а при чем тут лошади?

Я принялся терпеливо объяснять:

— Казнить невезучего в нашей стране запрещено законом. Когда двое играют в кости на выпивку, часто можно услышать «везет» или «не везет». А кто везет — лошади, конечно! И пока он этого не скажет, казнить нельзя. А если кто обманулся, то он говорит, не свезла, мол, кобылка. Кобыл-то много, а коней мало. А сколько проблем с конскими пальто! Ведь если конь в пальто…

— А что такое кобыла?

Я поперхнулся и откашлялся.

— Пара для коня. Как вам известно, у всего должна быть противоположность. Нет права без лева, нет дна без вершины, а без плохого не бывать и хорошему. Поэтому без кобылы нет коня, а без коня нет кобылы. Если взять миллион коней…

Но тут мои планы вступили в конфликт с намерениями Вульфа. Я слишком увлекся болтовней с юной каталонкой, чтобы следить за беседой прочих, и наш разговор прервал Вукчич, поднявшийся со своего места и пригласивший мисс Беррэн составить ему компанию в вагоне-ресторане. Оказалось, что Вульф возжелал конфиденциальной беседы с ее отцом, и я с подозрением покосился на него, пытаясь догадаться, что он там задумал. Он задумчиво постукивал пальцем по колену, и это означало, что дело серьезное.

Следом за Констанцей поднялся и я.

— Минутку, — я отвесил ей легкий поклон и обратился к Вульфу:

— Если я вам понадоблюсь, пошлите проводника в вагон-ресторан, я не закончил объяснять мисс Беррэн про кобыл.

Вульф посмотрел на меня с подозрением.

— Кобыл? Все, что она захочет узнать о кобылах, можно спросить у Марко. Нам понадобится — я надеюсь, что понадобится — твой блокнот. Садись.

И вот Вукчич ее увел, а я снова сел на стульчик, решив, что пора предъявлять ультиматум с требованием восьмичасового рабочего дня. К сожалению, хуже места, чем поезд, для этого нельзя было придумать. А Вукчич откроет ей глаза на конский розыгрыш и сильно понизит мои шансы.

Беррэн снова набил трубку, и Вульф заговорил беспечным тоном, ничем не выдавая готовности к внезапному удару:

— Я бы хотел поведать вам о том, что случилось со мной двадцать пять лет назад. Надеюсь, вам будет интересно.

Беррэн утвердительно промычал, и Вульф продолжил:

— Это произошло перед самой войной, в Фигерасе.

Беррэн вынул трубку изо рта:

— Да ну! И что же?