Слипер и Дример

— Успокоил, блин с компотом, усатый нянь, — Загрибука недоверчиво зыркал по сторонам.

Дример опять надвинул Шапку-Невредимку на глаза, поудобнее завернул руку под голову

приёмом «ухом в локоть» (не путать с древним боевым приёмом «локтём в ухо») и затих в траве.

— Словно кокон Бом-бам-дировщика, — поёжился Загрибука, глядя на завёрнутого в серую

свитерюжную кенгурятину Дримера. В воздухе было совсем не жарко, и не июль вовсе, и не

пальмы кругом даже. Так что сидеть и трястись особой жажды у него не было. И он тоже,

покряхтев, улёгся вторично за эту ночь и теперь уже без тревог «придавил уши» до самого

рассвета.

Лес мирно спал, и только вечно простуженная Муколитическая тварь всё время будила

слишком близко расположившихся соседей надтреснутым кашлем и сипом отёчных лёгких. Ну и

нефиг! Курить надо бросать!

В то же самое время Слипер бодро шагал под палящим солнцем, немного нервничая из-за

нового попутчика, который шнырял по зарослям с довольным урчанием.

— Прррелессстно! Прррелессстно! — то и дело слышалось из растительной околодорожной

неразберихи.

28

Потом вдруг из внезапно образовавшегося сбоку выхода вываливался Башкирский Котяра,

путался под ногами и тут же нырял в случайно возникший с другой стороны вход.

Ага! Я вижу, что внимательные читатели уже спотыкнулись о моё «в то же самое время» в

начале этого абзаца. Ну как же! Пока Дример с Загрибукой спят в мёрзлой болотной ночи, Слипер

тут под солнышком средь бела дня оттаптывает километры невесть-откуда-взявшимися-в-этой-

глуши кроссовками фабрики «Красный Треугольник». Но я не оговорился. День и ночь сменяли

друг друга в Лесу не как положено в приличных лесопарковых насаждениях, деля сутки

налопопам, но как попало уж кому куда и чем на душу придётся. А вот на чью душу что пришлось

— зависело от личного времени каждого из братьёв. Ещё в далёком не знаю каком году

человеческий детёныш по имени Алик со странной фамилией Ёп-штейн, которую при желании

можно перевести как Первый-Камень-Брошенный-В-Огород, вскормленный отнюдь не

доблестной, такой же человеческой, как и он сам, цивилизацией, открыл вопиющий факт: время —

штука настолько круто-туто-светная, настолько несусветная круть, что д[о]лжно ей себя вести так,

как Великий Степной Дух решит с перепугу. А это значило, что все мы с вами, и кое-кто с ними,

живём совершенно отдельно друг от друга, и всё, что нас объединяет, — тикающее устройство,

визжащее по утрам, которое заставляет нас пребывать в иллюзии общности восприятия

окружающего мира. Это я так витиевато и научно об обычном будильнике тут распространяюсь.

На самом же деле (ёктить, как же я всегда хотел посмотреть именно на это «самое же дело») всё

обстоит гораздо запутаннее. И каждый из нас, или из них, живёт в своём личном времени, пытаясь

безуспешно пристроиться под вращение вокруг звезды планеты, на которой волею судеб оказался

в Пути.

Слипер не помнил ни о будильниках, ни об астрономии ничего конкретного, поэтому доверял в

этом вопросе исключительно светилу, которое проливало свой свет над Лесом и подсказывало,

когда настал срок шагать, икать и молоть языком, а когда — повалиться на что-нибудь мягкое и

смотреть сны, бе-бе-бекая губами. Над головой у него сейчас было светлее, чем в операционной,

поэтому наша парочка бодро приближала стопы своих ног к заветной цели, нисколько не

беспокоясь, что день весьма затянулся. Дни и ночи в Лесу имели свойство ненормированно

удлиняться или укорачиваться в зависимости от только ему, Лесу, известных причин. А так как

эти самые причины у Леса никто не удосужился спросить, они остались в статусе «инкогнито»,

или, по-босяцки, «а чё я сделал-то?». Башкирский Кот к исходу третьего часа ныряния в кусты,

учуяв запах подпалённых пельмешек, издал победоносное урчание и ломанулся было вперёд. Но

Слипер приложил тут же палец к губам и произнёс таинственно:

— Цыц!

— Тс-с-с! — повторила за ним ныкающаяся в верхних ветках Зверогёрл. — Тс-с-с! —

повторила она ещё раз. И ещё раз. И ещё. Да так и осталась на осиновых антресолях завороженно

тсыкать, замерев на суку смесью сыча и гадюки обыкновенной, или попросту как забытый на

плите в коммуналке чайник.

29

— Ни с каких идей нам спешить не стоит! — заметил Слипер, сбавляя шаг, и зловеще

подмигнул коту.

— Пельмешшшки… Варрренички… Вечеррринка… — довольно прижмурился котяра,

мечтательно закатив зелёные бинокуляры.

— Они самые, но, как в каждом порядочном стане, их наверняка охраняют до общего звонка к

приему пищи и…

— Бррратец, какие звонки? — Башкирец возмутился до оконечностей. — Мы не в школе, не

охреневай. Ты видел когда-нибудь организованные походы Эников? Да это стадо ополоумевших

кроликов, случайно вывалившихся на грядку с морковкой! Дисциплина и Эники — вещи такие же