Слимп

— А ты, — обратился Семён к медальону, — ты ведь сам говорил насчёт его твёрдой памяти и всего остального... Видишь, нехорошо человеку, с головой у него проблемы! Колдовать разучился, оттого и нервничает. Пожалуйста, не задирай старичка, не надо. Договорились?

— Договорились, — без желания согласился медальон. — Хотя такого просто грешно не задирать. — Мар уныло помолчал. — Ну, раз ты просишь... Слышишь, джинн, давай на мировую? Ты меня не ешь, а я тебя не трогаю. В знак уважения к твоей профессии. У меня к придворным астрологам особое отношение. Своеобразное.

— Извинись! — потребовал джинн. — С почтением извинись.

— Извиняюсь, — покорно сказал Мар.

— А почтение? — с подозрением спросил Мафусаил. — Трепет в голосе — где?

— У меня ангина, — хрипло заявил медальон. — Только что разыгралась. Потому и не слышно почтения. А так — скорблю и каюсь. Всенепременно.

— Извинения приняты, — надменно оповестил Мафусаил океанскую даль. — В первый и последний раз.

— Вот и хорошо, — Семён огляделся. — Не подскажите ли, уважаемый джинн, есть ли здесь поблизости какой-нибудь город? А то всё океан да океан. Надоело уже по пляжу бродить.

— Город? — нахмурился Мафусаил. — А как же, есть город. Там, — джинн уверенно махнул рукой в ту сторону, куда и шёл до встречи с ним Семён. — Там находится трижды благословенный и трижды проклятый город городов, великий Баддур.

— Кстати, а как называется ваш мир? — внезапно заинтересовался Мар. — Какое у него название по имперскому списку истинных миров?

— Мир наш называется Ханским, о любознательная железяка, — довольно вежливо ответил Мафусаил-ибн-Саадик, — и ни о каких имперских списках я никогда не слышал. Как и о какой-то там империи.

— Закрытый мир, — упавшим голосом сказал Мар. — Я как чувствовал! Вот же влипли...

— А дозволено ли будет теперь мне узнать — кто вы такой, о храбрый открыватель бутылок? — почтительно спросил джинн, прижимая руки к груди и низко кланяясь Семёну.

— Дозволено, — кивнул парень. — Меня зовут Семён Владимирович, а любознательную железяку — Мар.

— Воры мы, — равнодушно добавил медальон. — Временно безработные. Специалисты по отладке заклинаний. Из другого мира.

— А! — крикнул пятясь от них Мафусаил. — А!

— Заклинило деда, — посочувствовал Мар. — По спине его постучи. Чего это он, бородой подавился?

— Сбылось моё предсказание! — опомнился джинн, выхватывая из-за пазухи пергаментный свиток и потрясая им над собой. — Всё сбылось! И именно так, как я здесь описал. Не солгали мне звёзды! Есть, есть правда в этом мире, — и торжествующе ткнул в небо пергаментной трубкой.

— Значит, вам одним крупно повезло с таким справедливым мироустройством, — заботливо отметил медальон. — Уникальный случай. Можете радоваться, — и едко захихикал. Но тихо-тихо. Чтобы дедушку не обидеть.

Глава 6 Сообщество Лиц, Имеющих Массу Проблем

Семён шёл по направлению к городу; джинн бегал вокруг Семёна Владимировича как приблудная собачонка, преданно заглядывая ему в глаза. И одновременно изливал Семёну душу, витиевато и многословно. Как умел.

— ...И тогда звёзды сказали мне, о султан моего сердца, что в наш недостойный мир скоро явятся два великих умельца, два виртуоза воровского дела, кои познакомятся со мной при трагических для меня обстоятельствах и смутят после своими деяниями умы людские, и сотрясут основы города Баддур. И придёт тогда конец правлению великого шаха Карамана, будь проклят он от пяток до кончика макушки!.. Два умельца, большой и малый. Причём один будет на другом, а вместе они едины — так сказали звёзды, чем повергли меня в великое замешательство. И находясь в том тягостном недоумении, поведал я неосторожно шаху всё, что узнал от звёзд, не облачив жестокую правду в одеяния недомолвок и иносказаний. И вскричал тогда в гневе грозный Караман: «Лгут твои звёзды! И ты лжец, поганый и недостойный!». И ещё сказал неправый шах: «Коли такие они великие, что шепчут о тех ворах светила небесные, и раз предсказано тебе с ворами теми встретиться — так пусть для начала выкрадут они тебя из темницы стеклянной, заклятьем моим опечатанной; силу и молодость твою пусть выкрадут из сокровищницы моей, ифритом лютым охраняемой! А там видно будет», — после чего трижды хлопнул в ладони и заточил меня в мерзкий сосуд, слугами учтиво поднесённый. И приказал тем слугам закопать бутыль со мной где-нибудь подальше от города. И стал я тем, чем стал, — закончил свою печальную повесть джинн, на ходу промакивая глаза рукавом халата. — Одно лишь меня радует: то, что сбылась первая часть предсказанного звёздами — я на свободе.

— Сокровищница — это хорошо, — одобрительно сказал Мар, — люблю сокровищницы. А вот лютый ифрит — это плохо. Не люблю я ифритов.

— А ты их часто встречал? — Семён козырьком приложил ладонь ко лбу, пристально всмотрелся вдаль. — Похоже, лес заканчивается: впереди что-то вроде бухты виднеется. Значит, скоро будет город.