Слимп

— Готово, — немедленно откликнулся медальон. — Всё чин-чинарём. Стоит, родимая. Ну?

— Что — ну? — пожал плечами Семён. — Залезаю в неё и...

— И умираешь, — уточнил Мар. — Потому что вода отравленная. Ты же не заказывал безопасную для тебя воду! Вот и получил то, что получил. А отравленной воды в Мирах хватает.

— Тогда всё то же самое, только с безопасной водой, — зарычал Семён. — Что ещё?!

— А вместе с безопасной водой ты получаешь, предположим, массу стеклянных пиявок. Маленьких таких, почти невидимых. В Озёрном Мире водятся. О них ты ничего не сказал. Хотя должен был указать в своём пожелании, что хочешь воду не только безопасную, но и без вредных дополнений в виде любых живых или магических существ.

— Давай по-новому, — потребовал Семён, разойдясь не на шутку. — Всё предыдущее не считается!

— Не считается, — подтвердил медальон. — И ты тоже не считаешься. Так как тебя уже ошпарило, раздавило в лепёшку и отравило до размягчения костей. А над тем, что осталось, стеклянные пиявки поработали. Что, доколдовался? Доуточнялся?

— Ну, вообще, — только и сказал Семён. Слов у него не было. Прошагав некоторое время в задумчивом молчании, Семён чертыхнулся.

— Блин, вот ты меня уел, так уел! Из головы не выходит твоя задачка с ванной... Всё. Никаких первичных заклинаний! Никогда. Теперь я понимаю, как мне посчастливилось, что меня лишь к океану забросило. В другой мир. Могло быть и хуже.

— Ага, — кротко согласился Мар.

— Тогда ещё вопрос, — сказал Семён, сосредоточенно обдумывая что-то. — Скажи, почему в той книжке, из которой я лист утянул, никакой магии не ощущалось. Обычная книга, обычные буквы. Ни тебе сияний, ни тебе каких других явлений. Книжка как книжка.

— А ты что, в зерне колос можешь увидеть? — рассмеялся медальон. — Заклинания — это причина действия, а не само действие! Скрытый источник возмущающих факторов, которые и формируют необходимые изменения реальности. Я имею в виду заклинания, написанные в книге. К комплексным это, кстати, тоже относится.

— Как-то ты круто загнул с объяснением, — уважительно сказал Семён. — По-философски прямо-таки. Заумно.

— Разве же это заумно, — возразил польщённый Мар. — Один из моих хозяев был философом. Вот уж кто умел говорить так, что порой сам себя не понимал! Приспичило ему как-то в сортир, на центральной улице. Страсть как приспичило. А единственная уличная кабинка оказалась занята. И как после оказалось, тоже философом. Они, мыслители, очень любят думать, сидя на горшке...

Семён слушал историю, похохатывая в неожиданных местах — Мар рассказывал хорошо, в лицах, — и не забывал посматривать по сторонам. Особенно в сторону леса, откуда изредка доносились истошные обезьяньи вскрики и глухое, приглушённое расстоянием рычание. И невольно старался держаться подальше от леса, постепенно сойдя с твёрдой почвы на жёлтый пляжный песок.

— ...и тогда у них завязался спор о том, что первично: еда, растущая из унавоженной земли, или дерьмо, которым унавоживают ту землю, из которой растёт та еда. А так как моего философа подпёрло до невозможности, а его собеседник и не думал выходить из кабины, то спор у них получился крайне горячий и непримиримый...

Ярко-синее пятно, выпуклой кляксой разлившееся над песком, Семён приметил издалека. Поначалу он подумал, что это выброшенные на берег местные водоросли, но, подойдя поближе, увидел, что ошибся. Это были не водоросли — синее пятно было прозрачным и походило на линзу, брошенную на песок выпуклой стороной вверх; песок под линзой был зелёным-презелёным. Как молодая трава.

— ...и тогда судья неожиданно сослал нас в Исправительный Мир, — воодушевлённо закончил свой рассказ Мар. — И всё потому, что мой философ не мог внятно объяснить на суде, из-за чего он, собственно говоря, настолько взбеленился, что выбил дверь в сортире и швырнул пострадавшему в морду своё собственное дерьмо. Так что горе от ума — понятие не иносказательное.

— Да-да, — рассеянно согласился Семён. — Кстати, о неожиданностях. Ты что-нибудь видишь на песке, вон там, — парень указал рукой. — Синее такое. С зеленью.

— Ни синего, ни зелёного не вижу, — уверенно сказал Мар. — Э, да ты что-то волшебненькое углядел! Пошли посмотрим поближе. Руками только не хватайся сразу, а то будет как в прошлый раз. Ещё прибьёт ненароком.

— Не учи учёного, — ответил Семён и направился к занятной кляксе.

Вблизи клякса оказалась заревом, пробивающимся из-под песка. Нормальным колдовским заревом, очень ярким и очень насыщенным. Семён обошёл его по кругу, осторожно потрогал пальцем, но ничего особенного не произошло, — так, лишь слегка закололо в подушечке.

— Будем копать, — решил Семён, — оно под песком где-то.

— Что — оно? — полюбопытствовал Мар.

— То, что светится, — Семён принялся разгребать песок, отшвыривая его горстями в сторону. Скоро песок повлажнел, копать стало труднее, но и зарево заметно усилилось.