Слёзы навий

Аглая прошла мимо. Хоть и старался глава всем своим поведением показать учтивость, однако всю дорогу до Калымища чувствовала его взгляд, пронзительный, раздевающий. Хотелось натянуть ниже оборванное Тимиром платье. И запахнуть хоть чем — нибудь декольте. С этим помог Святозар, отдавший свой плащ, но ноги при каждом шаге предательски дразнили и без того замутненный ее близостью взор Радомира. В конце концов, в деревеньке, где они заночевали напоследок, хозяйка, увидевшая Аглаю в таком виде, всплеснула руками и достала одежду одной из дочерей. В длинном глухом платье в пол Аглая почувствовала себя намного лучше. Да и взгляд Радомира стал поспокойнее.

Аглая поправила безрукавку, отданную на прощание хозяйкой постоя. Не глядя на главу, прошла к дому. Дверь, как и ожидалось, закрыта не была. Аглая с легкостью ее открыла. Собралась внутрь, но ее опередил Святозар. Поймал за руку, молча посторонил и юркнул первым, жестом приказывая ожидать. Выглянул, кивнул.

— Чисто! Вы бы, голубушка, так рьяно везде первой не шли! Все же надежды на вас возлагаются, а вы несетесь сломя голову, ничего не видя. А ведь мы в крайней близости с могильником ведьмовским. Бог весть, отчего это калымищенцы все враз с хат съехали.

Аглая побледнела. Она и сама этим вопросом задавалась, как только согласился их подвезти старик. Трижды перед тем перекрестившись и цену зарядивший такую, что, кабы не Святозар, идти бы им сутки пешим шагом. Всю дорогу старик косо на путников поглядывал да приговаривал, мол, делать в Калымищах нечего, смерть бродит вокруг покинутой деревеньки.

Радомир молчал, смотрел мутным взглядом мимо говорившего. И брови сходились на переносице то ли от дум тяжелых, то ли от воспоминаний. Спросить Аглая побоялась. И теперь чувствовала сковывающий озноб. И прежде чем войти в хату, перекрестилась. Успела увидеть, как двуперстом сотворил крест побледневший Радомир. Тихон — и тот прошептал слова молитвенные. Хорь с его рук соскочил, поводил носом и заскулил.

— Не пугай! — шикнул на него Радомир. — Ты входить будешь? — кивнул на нежить. Стас покачал головой, ткнул на косую скамью у дома. — И то ладно, в оба смотри!

Стас кивнул.

— Вот дожил, — раздосадовано пожаловался глава Святозару. — И так душу тянет, а к тому же приходится с нежитью путь держать. А ведь сколько вот этими самыми руками закопал, руки — ноги отрывал да землей святой присыпал. А теперь что?.. Тьфу… А все ведьмы да жрецы…

Аглая бросила на него быстрый хмурый взгляд, Радомир прикусил язык.

Девушка вошла в хату. Было понятно, что люди уезжали, забирая только необходимое. Дорожки, скатерть на столе, даже рушник у рукомойника, покрытый пылью. На божнице иконка, от пыли не разглядеть образ. Пустая лампадка. В затянутое паутиной окно видно опускающийся за вершины деревьев солнечный диск. Времени до ночи час, не более.

— Дров бы да воды…

Святозар кивнул.

— Будет. — И хлопнул по плечу Радомира.

Тот почесал затылок, оглядываясь, взгляд выцепил из угла ведро, он на ходу подхватил его и вышел вслед за Святозаром.

— Маятно? — подошел к Аглае Тихон.

— Тяжко, душу будто в тиски заковали. Продыхнуть не могу. — Она перевела взгляд на видимый в окно купол храма. — И страшно.

— Не бойся, девочка. — Тихон взобрался на стул и тоже уставился в окно. — Это с виду он хмурой.

— А внутри хороший? — горько усмехнулась Аглая.

Домовой вздохнул и сполз со стула.

Хлопнула дверь, вернулись Святозар и Радомир, один — с ведром воды, второй прошел по хате, высыпал дрова к печи.

Зашумела невесть откуда взятая метла, это домовой постарался. Хорь вытащил из — под лавки тряпку, чихнул и, макнув в таз с водой, начал вытирать пыль.

Когда солнце село, в избе горел огонь. Шипел закипевший чайник, булькала вода в котелке, куда Святозар горстью насыпал крупы.

— Жалко, маслица нет, знатна греча вышла бы.

Аглая сидела на лавке, откинувшись спиной на стену. В прикрытых глазах мелькали картины. То улыбающаяся Ника, там, далеко, в их мире, смеющаяся, с коротким ежиком черных волос, и тут же волосы отрастали, начинали виться по плечам, улыбка стиралась, глаза щурились озлобленно. Она криво усмехалась. Аглая вздрогнула, сгоняя дремоту. По хате плыл хороший запах гречки и тепла. Глаза сами собой закрывались. Тимир, обычно строгий, с язвительной усмешкой, держал ее за руку, заглядывал в глаза, и его лицо изменялось, он улыбался тепло и хорошо.

— Я буду защищать тебя, — шепнул и начал пропадать, расплываться в одно сплошное темное пятно.

— Тимир!

Пятно становилось больше и темнее, и уже ничего не было, только чернильная тьма, которая вытягивалась, обретала человеческую плоть. Аглая отшатнулась, увидев перед собой высокого человека в черном плаще. Жрец, Китар. За его спиной была видна огромная Обитель с высокой, уходящей в темное небо башней. Из окон башни лился яркий свет. Жрец протянул к Аглае руку. Она сдавленно вскрикнула и открыла глаза.

Тихон сидел у стола и вел тихий разговор с Радомиром. Тот хмурился. В отблесках печного огня на его лице расплывались красные пятна, глаза поблескивали. Святозар выхватил котелок из печи и водрузил на стол.