Слепой. Один в темноте

Выйдя на крыльцо, он обнаружил, что Быков остановил не успевший отъехать от дома санитарный автомобиль и уже дергает ручку задней распашной двери с явным и недвусмысленным намерением еще раз взглянуть на тело. Поодаль испуганно жалась к забору немногочисленная кучка зевак. Все без исключения были одеты, как бомжи, являя собой недурную подборку классических образцов российских дачников. Чуть в стороне от этого сборища, свесив голову с проглядывающей среди темных кудрей круглой плешью, сидел на травке краснолицый мужчина лет сорока – свидетель, обнаруживший труп. Согласно его показаниям, с утра пораньше он заглянул к «дяде Мише» по делу – по какому именно делу, свидетель не уточнил, но витавшее вокруг его головы облако винного перегара говорило само за себя. Постучавшись и не получив ответа, он толкнул дверь, оказавшуюся незапертой, вошел и после недолгих поисков обнаружил «дядю Мишу» в спальне.

В отличие от старлея Васина, сосед потерпевшего имел отличную возможность разобраться со своим рвотным рефлексом с глазу на глаз, без свидетелей, что и проделал без малейшего промедления. После этого забрался на чердак, где с грехом пополам работала мобильная связь, и вызвал милицию.

Свидетеля, как и Васина, можно было понять: покойник являл собой воистину сильное зрелище. Одного взгляда на его перекошенное дикой болью и нечеловеческим ужасом лицо с вытаращенными глазами и разинутым, забитым грязной тряпкой ртом было достаточно, чтобы на неделю лишиться сна. Руки были связаны за спиной, камуфляжные штаны спущены на голенища резиновых сапог, задники которых упирались в пол – вернее, в растекшуюся по полу кровавую лужу. Большая часть крови, очевидно, просочилась в щели между досками и ушла в землю, но и того, что осталось, вполне хватало для придания комнате сходства с убойным цехом мясокомбината.

Но хуже всего было другое. С первого взгляда могло показаться, что мертвец сидит посреди комнаты, слегка перекосившись влево, словно привалившись к невидимой опоре. И он бы, наверное, действительно сел голым задом на пол, но заостренный березовый кол на своем пути снизу вверх то ли уперся во что-то, то ли просто застрял, так что приблизительно пятнадцать сантиметров его остались на виду. Поэтому уже со второго взгляда становилось предельно ясно, отчего у мертвеца такая странная поза и такое дикое выражение лица; короче говоря, становилось ясно, НА ЧЕМ он сидит, и Андрей Кузнецов не мог винить старлея Васина за то, что тот не совладал со своим желудком.

Он и сам чувствовал, что звук, который раздался, когда двое дюжих санитаров с усилием сняли покойника с его страшного насеста, будет долго преследовать его по ночам. «Чертов маньяк», – подумал он об убийце.

Быков тем временем уже распахнул двери микроавтобуса, рывком потянул на себя носилки и приспустил «молнию» на черном пластиковом пакете, открыв тронутое трупной синевой лицо. Глаза убитого по-прежнему были вытаращены; их пытались закрыть, но они упорно открывались снова, и в конце концов санитары махнули рукой: сойдет и так, патологоанатом разберется…

– Ну, я же говорю, – непонятно высказался капитан, вглядевшись в это лицо, и рысью поскакал к своей машине.

Некоторое время из открытой дверцы «Волги» выглядывал только его обтянутый линялыми джинсами тощий зад. Этот зад азартно шевелился, как у норной охотничьей собаки, которая, до половины просунувшись в барсучий лаз, пытается извлечь оттуда его коренного обитателя. Кузнецов подумал, что, имей капитан Быков хвост, он бы им сейчас энергично вилял.

Потом Быков с покрасневшим от прилившей крови лицом задним ходом выбрался из машины и вернулся к санитарному фургону, держа перед собой листок бумаги, в котором можно было даже на таком расстоянии узнать ориентировку.

– Вот, – с торжеством объявил он, протягивая ориентировку Андрею, – взгляни. По-моему, одно лицо, только здесь он с бородой, а здесь бритый…

– Панарин Михаил Евгеньевич, – вслух прочел Кузнецов.

– Дядя Миша, – напомнил показания свидетеля Быков.

– Цвет волос рыжеватый, на вид около пятидесяти лет… На левой стороне груди татуировка в виде геральдического щита с надписью «РВСН».

Быков молча распахнул на груди убитого камуфляжную куртку и оттянул книзу ворот майки, обнажив расплывшуюся и основательно поблекшую кустарную татуировку – геральдический щит с пятиконечной звездой и соответствующей надписью в окружении знамен с кистями и похожих на батоны вареной колбасы ракет – по замыслу автора, видимо, баллистических.

– Отчетливая работа, – сдержанно произнес Кузнецов.

Хвалить человека на десять лет старше себя было как-то неловко, но и проигнорировать сделанный капитаном вклад в расследование преступления он не мог.

– Если бы он не побрился, я б его сразу узнал, – задергивая «молнию» мешка, со странной, неприязненной интонацией заявил Быков. – Уж очень, помню, меня заело. Как же, думаю, такого гада земля-то носит?

– Погоди, – в свою очередь, хлопнул себя ладонью по лбу Кузнецов. – Панарин? Это тот самый…