Слепой. Один в темноте

Видимо, что-то в его последних словах заставило старую учительницу насторожиться.

– Простите, конечно, – сказала она, – я как-то не собралась спросить… А вы, собственно, кем работаете?

«Язык мой – враг мой», – подумал Сиверов и сказал:

– Вообще-то, это не важно. Работаю я начальником смены в автобусном парке, а к вам пришел в качестве добровольного помощника телевизионной программы «Жди меня». Вашего Валеру ищут друзья по детскому дому, где он воспитывался, после того как потерялся. Нашим людям, кажется, удалось найти подходящего под описание человека, и меня попросили встретиться с вами, проверить…

– Ох, – сказала Галина Ивановна, тяжело опускаясь в кресло напротив Глеба и кладя руку на обширный бюст примерно там, где сердце, – вы не представляете, какая это радость! Уж если за дело взялась ваша программа, он непременно найдется!

«Да уж, – подумал Глеб, – наша „программа“ – это вам не что попало. У нас и не такой найдется…»

– Но вы-то сами как думаете: это он? – допытывалась Галина Ивановна. Она выглядела помолодевшей на добрых десять лет, и Глеб не знал, хвалить ему себя за доставленную человеку радость или ругать последними словами за наглое, беспардонное вранье.

– Ничего не могу сказать определенно, – разведя руками, с сожалением произнес он. – Это надо хорошенько проверить, чтобы исключить малейшую возможность ошибки. Зачем зря обнадеживать людей? И вот что, Галина Ивановна, у меня к вам встречная просьба. С вашего позволения я хотел бы на время взять эту фотографию.

Старуха сделала непроизвольное движение в сторону лежащей у него на коленях драгоценной папки, но тут же взяла себя в руки и села ровно.

– Но я надеюсь, вы вернете?..

– Клятвенно обещаю. Я вам непременно ее верну, даже если для этого придется самому вернуться с того света.

– Ах, молодежь, молодежь, – немного грустно улыбнулась Галина Ивановна. – Все-то вы преувеличиваете, все гиперболизируете, и из всех возможных выражений вам непременно надо выбрать самое сильное…

Глебу оставалось лишь в очередной раз виновато развести руками, хотя он вовсе не считал себя таким уж молодым, ничего не гиперболизировал и, говоря о возвращении с того света, имел в виду вполне реальную возможность туда отправиться при попытке торжественно вручить Валерию Торопову похвальную грамоту за третий класс.

Из вежливости допив остывший чай и доев варенье, он сердечно попрощался и с облегчением покинул тесную, заставленную ветхой мебелью, но аккуратно и чисто прибранную квартирку неподалеку от Белорусского вокзала, где жила первая учительница Валерия Торопова. Усевшись за руль, он положил на сиденье справа от себя тисненую потускневшим золотом коленкоровую папку с вложенной в нее похвальной грамотой, выбросить которую в первый попавшийся мусорный бак у него почему-то так и не поднялась рука.

* * *

Потратив немало труда, нервов и выражений, относящихся к так называемой ненормативной лексике, Чиж преодолел разбитый колесами тяжелой строительной техники, густо заляпанный полужидкой, несмотря на жаркую погоду, глиной участок дороги, к которому с двух сторон вплотную примыкали строительные площадки растущих, как грибы после дождя, микрорайонов, и вырвался на оперативный простор. Здесь он немного расслабился и притопил педаль газа, желая, помимо всего прочего, проверить, на что способна машина.

С «девяткой», которая верой и правдой служила ему на протяжении целого полугода, пришлось расстаться. После бегства из зала, где его едва не сцапали, Чиж вернулся за машиной и обнаружил, что за ней наблюдают.

Он явился туда в форме армейского капитана, конкретно – артиллериста, при нашивках, значках, блестящих пуговицах, смоляных усах щеточкой и больших очках в толстой пластмассовой оправе. Дойдя до машины, которая с покинутым и грустным видом стояла там, где ее оставили, он остановился, осмотрелся по сторонам, а затем предпринял безуспешную попытку заглянуть в салон через тонированное боковое стекло. Потом обошел ее по кругу, внимательно изучил номера, снова огляделся по сторонам, а потом пожал плечами, поправил на голове фуражку и спокойно зашагал по тротуару в сторону метро.

Так мог вести себя кто угодно: потенциальный угонщик или, наоборот, жертва угона, углядевшая на улице автомобиль, как две капли воды похожий на украденную «ласточку», и ищущая особые приметы в виде характерных царапин, вмятин и сколов. Так мог вести себя человек, заметивший машину знакомого, с которым давно не виделся: и поговорить бы, да черт знает, где его носит, а времени, как всегда, в обрез – сами понимаете, служба. Так мог бы повести себя сам Чиж, если бы был полным бараном и собирался, удовлетворившись поверхностным осмотром улицы, сесть за руль, или обыкновенный чудак, который сам толком не знает, что ему надо.