След на воде

— А если она при тебе говорить не захочет?

— Захочет, никуда не денется.

— Но она же меня позвала, чтобы посоветоваться. Если бы хотела с тобой поговорить, так бы и сказала, чтобы пришли вдвоем…

— Вот не пойму я, — начал выходить из себя Димыч. — То ты идти боишься, про маньяков каких-то корабельных лепечешь, то от моей компании отказываешься. Ты уж определись как-то.

— Да пусть она одна сходит, в чем проблема-то? — подал голос Вадим. Мы ругались в их каюте, поэтому ему пришлось стать невольным участником беседы. — Сходит, потом тебе расскажет.

— А если эта Зотова, действительно, имеет отношение к убийству? Нет, в маньяка, конечно, верится слабо, но она ведь может знать что-то важное.

— Ну, так Наташка тебе потом расскажет, что Зотова знает.

Димыч скорчил такую физиономию, что стало сразу ясно, что он думает о моих мыслительных способностях. Потом посмотрел на часы и решительно поднялся.

— Без пяти одиннадцать уже, пойдем.

— Захаров! Я с тобой никуда не пойду, — завопила я возмущенно. — Что я, маленькая? Я потом тебе все расскажу подробно.

— Да не пойду я с тобой, — отмахнулся он. — Я за дверью постою. На всякий случай. Если тебя маньяки начнут убивать — приду на помощь. Еще спасибо мне скажешь когда-нибудь.

— Тогда и я за дверью постою, — вскинулся Вадим. — За компанию.

В общем, на разговор с Зотовой я пошла с эскортом. В душе роились подозрения, что Димыч пошел не для того, чтобы прийти на помощь, если что, а для того, чтобы под дверью подслушивать. Очень уж он под эту дверь рвался. Но озвучить свои догадки я не могла — все равно не признается, зато крику будет много. И разговоров о том, что «бабы — такие дуры». Ну его! Пусть слушает, если хочет, все равно не отвяжется.

Светка открыла мне дверь и вздохнула с облегчением.

— Хорошо, что ты пришла. А то я не знаю, что мне делать.

Она за руку втащила меня в каюту, потом выглянула в коридор и, не увидев ничего подозрительного, захлопнула дверь. И на замок еще закрыла для верности.

Пути к отступлению были отрезаны. Снова всякие мысли закопошились в голове. Может, зря я Димыча с собой не взяла? Они, конечно, сейчас уже под дверью стоят, слушают. Только, если меня, в самом деле, убивать начнут, толку от них будет немного. Дверь-то закрыта. Не выламывать же ее, в самом деле. Одно утешает — кроме нас с Зотовой, в каюте никого нет, а уж со Светкой я как-нибудь справлюсь.

А вдруг убийца сейчас в душевой прячется, а в нужный момент выйдет? Нет, надо было согласиться с Димычем, что все мы бабы — дуры, и взять его на подмогу.

Я прошла на ватных ногах до кровати и села без приглашения. Не до церемоний сейчас, когда жизнь висит на волоске. Ну, Зотова! Не ожидала я от нее такого.

Я посмотрела на коварную Зотову и обомлела. Судя по ее виду, боялась она не меньше моего. И как я в ресторане этого не заметила? На ней же лица нет. Бледная вся, руки трясутся, озирается зачем-то, хотя никого, кроме нас, в каюте нет.

— Свет, что случилось?

— Капец мне, вот что случилось, — сказала Светка обреченно. — Вляпалась я в историю по самое не хочу.

— Да в какую историю-то?

Светка села напротив меня и заглянула в глаза.

— Это правда, что у Карины записку нашли, в которой обещают золото вернуть?

— Правда, — кивнула я.

— Ты сама ее видела, эту записку? Своими глазами? Сама читала?

Я молча кивала, не понимая, чего Светка привязалась к этой злосчастной записке.

Светка схватилась за голову и сказала совсем тихо:

— Все, я пропала.

— Да что случилось-то? — чтобы услышать, наконец, в чем дело, я тряхнула ее за плечи. — Рассказывай нормально, хватит причитать.

— Тебе легко говорить, — взорвалась вдруг Зотова. — А мне капец, поняла! Карина записку получила, так? В записке сказано, что золото отдадут, если придет, так? Она пришла, а ее убили, так? Значит, золото украл убийца! И у кого золото, того и сажать надо!

— Ну, и что?!

— А то, что золото — вот оно!

Светка сунула руку под подушку, вытащила прозрачный пакет и высыпала из него на стол внушительную кучку изделий ювелирной промышленности. Пара колец скатились со стола и пропали из виду где-то под ногами.

Я уставилась на нее, совершенно сбитая с толку.

Светка вдруг всхлипнула как-то протяжно, с подвывом и, упав лицом в подушку, затряслась в рыданиях.

— Свет, откуда оно у тебя?

Поднявшись, она зашептала, торопясь и захлебываясь слезами:

— Оттуда! Это я его украла, я! Но я не убивала! Вот чем хочешь клянусь, не убивала я. Думала, пусть она понервничает, а я потом отдам. Вернее, подброшу в каюту или на работе куда-нибудь. Но я не убивала! А теперь получается, что это я Карину. А это не я. Честное слово!

— Зачем? — никак не могла я взять в толк. — Зачем оно тебе понадобилось?

Слово «украла» я произнести не могла. Даже повторить за Светкой не получалось. Этим словом я как будто ставила на ней крест, клеймо, которое никуда потом не спрячешь, не выведешь, ничем не замаскируешь. И которое не позволит нашим отношениям быть прежними. Даже если ничего не подтвердится, если окажется, что Светка не виновата ни в чем, все равно между нами будет стоять это страшное слово.

— Зачем оно тебе?