Скворцов-Степанов

Однажды на одном из студенческих собраний на Малой Бронной в конце дискуссии, проходившей довольно вяло, слово взял черноволосый, с густой бородой, в очках высокий молодой человек, лицо которого показалось Ивану знакомым. Оратор произнес зажигательную речь и в заключение выступления внес предложение о политических демонстрациях. Большинство заколебалось, и даже раздались возгласы, что следует подать петицию Николаю II. Потом наступила тишина. И вот слово взял Иван Скворцов. Идя к трибуне, он еще раз взглянул на предыдущего оратора и вдруг вспомнил: «Ну, конечно, это «Бонч», муж Веры Михайловны Величкиной, с которым она недавно его познакомила». Он улыбнулся ему, кивнув головой. Бонч-Бруевич тоже его узнал…

Скворцов говорил горячо, короткими хлесткими фразами. Говорил убежденно о необходимости открытого возмущения антинародными действиями самодержавия. Выступивший следующим Вацлав Воровский тоже высказался за проведение политической демонстрации.

Она состоялась, и ее по праву отнесли потом к числу нашумевших. Тогда многие увидели в первых рядах манифестантов одного из инициаторов демонстрации и ее организатора Ивана Скворцова.

Между тем после смерти императора Александра III представители либеральной буржуазии, среди которых было немало известных профессоров и журналистов, начали выражать свои верноподданнические чувства, восхваляя покойного самодержца. Под давлением совета Московского университета профессор русской истории В. О. Ключевский (в течение двух лет он исполнял обязанности наставника сына Александра III Георгия) 28 октября 1894 года произнес на заседании Общества истории древностей российских, председателем которого он являлся, речь «Памяти в бозе почившего государя императора Александра III». Речь слывшего либералом знаменитого историка, так почитаемого передовым студенчеством за свое остроумие и блестящие знания, изобиловала… почтительными эпитетами и восхвалениями «свинцового» Александра III — гонителя всего передового.

Власти тотчас же воспользовались этим: произнесенная в узком кругу слушателей речь была неожиданно для самого В. О. Ключевского издана отдельной брошюрой и напечатана в «Московском вестнике».

Демократическое студенчество не могло простить профессору подобного угодничества. Иван Скворцов (регулярно посещавший лекции В. О. Ключевского) при участии своего брата Николая и нескольких студентов из кружка землячества вятичей скупили около 200 экземпляров брошюры и выпустили ее как бы в виде «второго, исправленного и дополненного издания»: они вклеили перед основным текстом речи отпечатанную на гектографе басню Д. И. Фонвизина «Лисица-кознодей», в которой после хвалебного выступления лисицы по поводу умершего льва крот шептал о зверствах покойного:

О, лесть подлейшая…
Я льва коротко знал: он был пресущий скот,
И зол, и бестолков, и силой высшей власти
Он только насыщал свои тирански страсти,
Трон кроткого царя, достойна алтарей,
Был сплочен из костей растерзанных зверей!
В его правление любимцы и вельможи
Сдирали без чинов с зверей невинных кожи…

В басне лев именовался «знатным скотом», обожавшим лесть. И когда 30 ноября 1894 года Василий Осипович Ключевский переступил порог аудитории, чтобы прочесть очередную свою лекцию, депутация студентов по предложению Ивана Скворцова «торжественно» преподнесла ему «второе издание» речи.

Поучительная сцена с подношением «второго издания» брошюры ее автору, а также последующие студенческие брожения получили большую огласку, в том числе в революционно-демократических кругах России. 13 декабря 1894 года В. И. Ленин в письме из Петербурга в Москву сестре Марии Ильиничне настойчиво просил сообщить об этом эпизоде: «Напиши еще, если удобно, об истории в Университете с Ключевским. Говорят, он какую-то лекцию читал, потом какую-то книгу издал. Я не видал даже заглавия этой книги; интересно бы узнать»[1].

Более 50 студентов за «бунтарское поведение», а также за «освистание и ошикание» профессора были арестованы, и часть из них выслана из Москвы.

* * *

На межземляческих собраниях студентов и молодежи, которые продолжал активно посещать Иван Скворцов, все чаще стали выступать марксисты социал-демократы, отличавшиеся от других ораторов не только смелостью своих суждений, но и большей глубиной логики, четкими аргументами. Доставалось в их речах и властям, и либеральной буржуазии, и либеральному народничеству. Именно к середине 90-х годов XIX века освободительное движение России вступило в качественно новый этап, который В. И. Ленин определил как пролетарский: на смену разночинцу пришел рабочий. С этого времени социал-демократия превращается в активную политическую силу.