Скворцов-Степанов

Иван Скворцов уже на первых порах студенческой жизни столкнулся со строгим распорядком дня по законам интерната: подъем в семь утра, отбой в одиннадцать вечера, лишь два послеобеденных часа на отдых и прогулку. В обязанности студентов входило ежедневное посещение приходской церкви да еще участие в церковном хоре. Пение вообще доставляло Ване много хлопот: и голосом не особенно «вышел», и «медведь на ухо наступил». Как и в училище, в институте приходилось много трудиться над чистописанием — в те годы да еще для учителя начальной школы этот предмет значился среди ведущих. Жаловался Ваня сверстникам и на «отсутствие таланта» по рисованию. Четверки по пению, рисованию и чистописанию — это был «потолок» старательного студента. Зато он имел отличные оценки по всем остальным дисциплинам. Выпускное решение педагогического совета института гласило: «Способности — отличные… Стоит выше всех своих товарищей по развитию, способностям и познаниям; тверд и устойчив в своем поведении, в отношениях к товарищам добр и сердечен. Вообще направление его очень хорошее»…

И в этом не было преувеличения: его статьи в студенческом рукописном журнале удивляли не только глубиной мысли, но и отличным литературным стилем.

Сам переезд в Москву много изменил в жизни Ивана Скворцова. Самой большой радостью было посещение библиотек, открывшийся доступ к общественно-политической литературе, которая его все больше и больше увлекала. Он по-настоящему чувствовал себя счастливым человеком, когда удавалось достать билет в театр или на художественную выставку.

Из ежемесячных трех в среднем рублей «карманных денег», которыми располагал Ваня, основная доля тратилась па приобретение книг. Студент испытывал гордость оттого, что сумел приобрести павленковское издание сочинений Глеба Успенского и некоторые книги М. Е. Салтыкова-Щедрина. Еще в Богородске, читая комплект журнала «Отечественные записки», Скворцов обратил внимание на фамилию редактора — Н. К. Михайловский. В институте он узнал, что это один из известных представителей народничества. Иван выписал в библиотеке некоторые работы Михайловского, а также ряд трудов другого лидера народничества — Петра Лаврова.

В 80-е годы XIX века это были кумиры молодой разночинно-демократической интеллигенции. Особенно их идеями увлекалось студенчество. Обдумывая неудачный опыт «хождения в народ», Михайловский пришел к выводу, что разночинная интеллигенция — единственная общественная сила, способная вести сознательную борьбу с царизмом. В учении Михайловского Ивана Скворцова привлекало вместе с тем сочувствие угнетенному положению крестьян, его смелые призывы разрушить «старый, обветшалый мир». Лавров тоже считал двигателем прогресса интеллигенцию, а точнее — небольшую группу людей, которая должна была «вырабатывать программу необходимого развития общества». Подкупали мысли Лаврова о «непосредственном политическом действии», в том числе о терроре как основном методе борьбы с самодержавием. Теория «неоплатного долга интеллигенции» перед народом, призывы Михайловского и Лаврова к переустройству общественного строя на началах истины и справедливости воспринимались тогда малоискушенной в политической борьбе молодежью как лозунг свержения монархии.

И юный студент Иван Скворцов, по-юношески восхищаясь идеями Михайловского и Лаврова, естественно, не мог замечать их ошибок, их непонимания решающей роли рабочего класса в революционном преобразовании общества, хотя и чувствовал, что их работы не дают полного ответа на причины существующей несправедливости и не показывают, как все же покончить с ней раз и навсегда. Как-то раз он поделился с одним товарищем своими сомнениями по поводу отдельных выводов теоретиков народничества. Тот посоветовал обратиться прежде всего к «оппозиционной, критической литературе», которую обычно называли подпольной или нелегальной.

А вскоре он сам принес Ване несколько книг. Книги были разные: сочинения Лассаля, Прудона (они показались скучными), несколько книжек без указания автора (стояли только инициалы), памфлеты Льва Николаевича Толстого. Читая эти работы, Скворцов постепенно постигал, что общественный строй царской России нуждается в коренном преобразовании, что он несправедлив, ибо народ влачит полунищенское существование. Мысли Л. Толстого оставили глубокий след в душе, и Ваня, прежде чем вернуть полюбившиеся книги, стал их переписывать. Он целиком переписал «Исповедь» и «В чем моя вера?».

Толстовские поиски правды импонировали Ване, но пассивное отношение к жизни, толстовское непротивленчество насилию сразу же встретили возражение. К тому же писатель давал или, точнее, пытался дать ответ только на вопрос, как «жить лично», но не отвечал при этом на вопрос, что нужно сделать, чтобы устранить существовавшее социальное зло.