Сквернавец

Наконец они очутились на поляне, в центре которой красовался невыразимо прелестный замок.

— Драконий замок! — восхитилась Бекка, вновь превращаясь в девушку при виде него.

— Ему нужна владелица и ровное чудище для охраны. Здесь есть своя запретная комната, которую без должного надзора может случайно открыть странник. Взрослые принцессы подумали, что дракон отлично охранял бы замок снаружи, а человек — внутри.

— Они хотят, чтобы я жила здесь? — спросила ошеломлённая Бекка.

— Если сама этого пожелаешь. Разумеется, маленьким принцессам ещё ничего о замке не известно, но я уверена, что когда-нибудь они его посетят. А может, и кто-нибудь другой… твои родители, например. Если ты сохранишь его в целости и сохранности.

Бекка взирала на замок, ощущая, как её заполняет благодарность принцессам, оценившим значительность её «работы». Какой восхитительный дар. Теперь у неё был новый дом. И для девушки, и для дракона.

Авторские заметки

Пока я писал этот роман, произошло кое-что странное. Я продолжал собирать читательские предложения, несмотря на то, что давно за ними не успевал. Я называю его списком каламбуров, хотя на самом деле предложения встречаются разные: каламбуры, персонажи, ситуации, поправки, и так далее. Иногда на предложениях читателей можно построить целый роман, хотя чаще всего они обладают периферийным эффектом. Они как орехи во фруктовом пироге: добавляют вкуса, но один орех подойдёт не хуже другого. Как бы там ни было, я продолжал работать с ними, начиная с самых старых, середины 1996-ого, и быстро продвигался вперёд, вычёркивая уже просмотренные страницы. И тут произошло чудо. Они закончились. В первую неделю непомнюября, в 1998-ом году, каждый из читательских каламбуров был использован или просмотрен. Два я отложил для следующего романа, поскольку они оказались слишком значительными для мелких сцен в «Сквернавце». К окончанию этого романа скопилось что-то около сотни, которые войдут в следующий. Но я хочу, чтобы все знали: в один прекрасный момент список каламбуров закончился. Вдруг это больше никогда не повторится снова.

Другие новости похожи на склад всякой всячины. Флорида, как и весь мир, подверглась влиянию глобального потепления, что означает не только постепенный подъём температуры, но и удручающие перемены к худшему в погодных условиях. Наша древесная ферма находится на полуострове озера Тсода Попка, где вода поднималась и поднималась, пока не стало ясно: через два дюйма нас затопит. Только тогда она остановилась, поскольку весенние дожди уступили место летней засухе и пожарам. Если бы один из них добрался до наших деревьев, им бы пришёл конец. К счастью, этого не случилось, и наконец, снова пошли дожди, и с нами всё было в порядке. Кроме того, что объявили сезон ураганов, которые образуются так: сначала появляется глаз и ищет нас. Потом, подобно шару для боулинга, ураган катится по аллее, уничтожая на своём пути наше имущество. Фокус в том, чтобы продержаться над водой так долго, насколько хватит сил; это источник тепловой энергии. Это означает скольжение по Атлантическому океану к югу от Флориды, в Мексиканский Залив, чтобы потом свернуть на север и напасть на побережье Флориды с запада. На это способен не каждый ураган; глаза большинства из них затуманены, и они нас не видят. Но как стараются разглядеть! Мы нервничали, как не знаю кто, когда Джорджесу блестяще удалась первая часть балета. Однако затем он не вписался в поворот, и мы были спасены. Позже Митч разогнался до ужасающих 180 миль в час, но потом споткнулся и упал в Центральной Америке. До Флориды добралась лишь его тень. Так мы и пережили сезон. Но люди, оказавшиеся на пути вышеупомянутых ураганов, сильно пострадали, и это не шутка. А в будущем нам грозят ещё более тяжёлые времена. Ураганы становятся хуже не только из-за глобального потепления, но и вследствие появления множества застроек на побережьях, а также — вырубки лесов в глубине материка. Удержать климат под контролем трудно; слишком много наших действий приносят земле только вред.

Моя личная жизнь идёт своим чередом. Я занимаюсь спортом, бегая трусцой и работая с гантелями. Хотя стараюсь почаще напоминать себе, что конечная цель — здоровье, а не цифры, этим летом, несмотря на жару, я побил все свои предыдущие рекорды по бегу трусцой. Разумеется, я не пробегаю милю за четыре минуты — скорее, за восемь. Но я пишу это в шестьдесят четыре года; чего же вы хотите? Мне не нравится напряжение, беспокойство о том, когда всё закончится, поэтому, когда я уехал из Флориды в процессе написания этого романа, тем самым его прерывая, я расслабился, и теперь намеренно бегаю трусцой медленнее. Это гораздо удобней: как в физическом, так и в эмоциональном плане.