Скрытые глубины

– Она сказала, кто был предполагаемый отец?

– Без подробностей. Сказала, что это мужчина старше ее. Вот и все.

– Вы больше не виделись с тех пор?

– Нет. Я волновалась за нее. Я знаю, что у нее было что-то вроде срыва в старших классах. Стресс из-за экзаменов. Филлис многого ждала от нее. Оксфорд, блестящая карьера. Филлис не была счастлива в браке, и Лили была ее жизнью. Никто не выдержал бы такого напряжения. Я спросила Лили, ходит ли она к врачу. Она вышла из себя, сказала, что не больна, что все в порядке. Я дала ей свой мобильный номер, сказала позвонить мне, если захочет поговорить.

– И она позвонила.

– О да, – Кэт вздохнула. – Честно говоря, она стала досаждать. Часто ждала меня после работы на парковке. После ночной смены хочется лишь добраться до дома, принять ванну и лечь спать. И я не думаю, что смогла бы что-то сделать для нее. Ей нужна была помощь психиатра. И вот однажды, в воскресенье после обеда, она явилась к нам домой. Мы все были дома, отдыхали. Ребекка играла в саду, а Джефф смотрел спортивный канал. У нас гостил Люк, тоже сидел, уставившись в телевизор. Я была на кухне, приглядывала за Ребеккой через окно. И вдруг в саду появилась Лили. Она начала болтать с Ребеккой, потом посадила ее на качели и начала раскачивать. Когда я вышла, она держала Ребекку на руках, – она помолчала. – Не знаю, что бы случилось, если бы я не подошла.

– Вы думаете, она могла ее увести?

– Не знаю. Может, я преувеличиваю. Она ведь училась на преподавателя, господи. С чего бы ей делать нечто подобное? Но я дала понять, что не хочу, чтобы она приходила к нам домой. Сказала, что Джеффу это не нравится. В сад вышел Люк и, видимо, немного встревожился, заметив, что я расстроена. Она ушла без споров, извинилась, что пришла в неудобное время. Когда она в следующий раз ждала меня после работы, я придумала предлог, чтобы не проводить с ней время. Я чувствовала себя жестокой, но ведь я не несла за нее ответственность. Я ничего не могла сделать. Я снова сказала, что ей нужна помощь врача, что я могу найти для нее кого-нибудь, если она хочет. Видимо, она восприняла это как скрытую угрозу. Больше я ее не видела. Когда я услышала, что она мертва, моей первой реакцией было чувство облегчения. Потому что, по крайней мере, она больше нас не побеспокоит. Ужасно, да?

– Она расстроилась, когда вы пригрозили найти для нее психиатра?

Кэт помолчала.

– Скорее разозлилась, чем расстроилась, – сказала она. – Она ничего не сказала, но посмотрела на меня с яростью и ушла, не сказав ни слова. Это было ужасно. Я чувствовала, что она меня ненавидит. Я думала догнать ее, чтобы мы не расставались в ссоре, но не стала. Не хотела, чтобы она снова явилась к нам домой.

– Больше вы о ней не слышали?

– Нет, – Кэт посмотрела на часы. – Слушайте, мне пора. Там привезли пациентку из реанимации. Мне нужно ее принять.

– Она не говорила ничего, что вызвало бы ваше беспокойство о ней? Никого не боялась? Того мужчину, с которым встречалась?

– Ничего такого. Она сказала, что он ее любит. Интересно, было ли это правдой. Может, он отверг ее, и поэтому она была так расстроена. Если бы я и беспокоилась, так это о том, что она сама может причинить себе вред.

– Самоубийство?

– Возможно, – Кэт встала и пошла к двери. – Слушайте, может, мне и нужно было быть к ней добрее, приложить больше усилий, убедиться, что она в порядке. Но моя семья для меня на первом месте.

Вера поехала домой, радуясь, что оставляет город и расследование позади. Свернув на запад, к холмам, она поехала навстречу слепящему закатному солнцу. Добравшись до дома, она какое-то время сидела в машине, чувствуя себя не в силах даже зайти внутрь. Потом очнулась, вылезла из машины, открыла дверь дома. Переступила через груду почты на полу, достала из холодильника банку с пивом и вынесла ее на улицу. Даже сейчас, в сумерках, на улице было тепло. Она села в белое кресло, где раньше пассажиры ждали небольшой пригородный поезд, и посмотрела на долину. Все было в тени, краски померкли. «Вот здесь можно и отдохнуть», – подумала она.

Но расследование не шло у нее из головы. Ее лихорадило, она чувствовала себя такой же одержимой, как Лили, перебирала детали, гналась за связями. «Может, если я все это запишу, это меня отпустит». Но она была слишком вымотана, чтобы встать за ручкой и бумагой. А еще в этой концентрации, в этой вынужденной необходимости держать все детали в голове была какая-то творческая сила. Вдруг она подумала, что именно так должны чувствовать себя писатели. Персонажи, истории, идеи, которые кружатся в голове. Как привести их в порядок? Надо придать им смысл, облечь их в форму.