Скорлупы. Кубики

– Короче, давай, чтоб не разминуться, пиздуй до главного вокзала и жди там. Перед центральным входом, где-нибудь на площади. Там всегда что-то есть, памятник или фонтан.

Так сказал мне друг Лёха. Которого я не видел четыре года.

Я вернул “кожаному” его мобильник, спросил у водилы (или его сменщика), подкинут ли меня к центральному вокзалу.

– В принципе, не по маршруту, – сказал водила, пряча очередного карла: – Но так и быть, до центра, а там уже сам разберёшься…

Город если и отличался от знакомого с детства Ивано-Франковска, то в худшую сторону – ещё меньше старины. Да и откуда взять её, старину? Нашлёпать разве поверх послевоенных развалин бетонные новоделы. Такой был центр Ганновера, только украшенный к Рождеству огоньками, теремками с фастфудом. Киношный Ганновер Мюнхгаузена выглядел куда барочней.

Я взял в ларьке сосиску и картонный стакан глинтвейна. Жуя, глядел по сторонам, высматривал консерваторию – в Харькове она находилась в самом что ни на есть историческом центре, рядом с памятником героям Революции и ломбардом.

Но прежде консерватории увидел витрину оружейного магазина. Дома я часто посещал такие, но мало что мог себе позволить. Не из-за денег. Для нормального ножа нужен был охотбилет. Особенно мне нравился Buck General – нож костюмированного маньяка из фильма “Крик”. Пока его не купили, я частенько проведывал тот бак. Хоть и много потом их было у меня, ножей, я до сих пор не знаю железяки красивей Buck General. Помню, продавец говорил, поглаживая чёрную эбонитовую рукоять, длинный сверкающий клинок:

– Им же гвозди настрогать можно…

И вот он лежал передо мной на другой витрине в городе Ганновер – Buck General. Точно такой же, как тот, харьковский. Я на тарабарском инглише спросил у продавца, нужно ли разрешение на него и, шалея от радости, услышал: ничего не нужно! Отвернувшись к стене, распорол на брюхе тайный шов, вытащил две сотки.

Со мной, должно быть, случился приступ эйфории, умственный обморок, когда я положил свежекупленный нож в рюкзак. Пожалуй, никогда я больше не бывал так счастлив покупке ножа, как в тот мой первый день в Германии…

Как и предсказывал Лёха, у здания вокзала действительно находился памятник. Конный король Эрнст Август – гусар, покрытый облезлой бронзовой зеленцой. Там я ждал, иногда заходил погреться и выпить кофе.

А потом нагрянул друг. Я не понял, с какой стороны он возник – просто из ниоткуда. Лёха был одет в роскошное рваньё, и выглядело оно куда лучше моей “приличной” одежды. Что на мне было тогда? Снизу вверх: лыжные ботинки, джинсы-бананы, куртка-парка – всё из секонда на Сумской.

– Да вообще нихера мне это не стоило! – друг вырос на чужбине, стал огромен. – У меня студенческий, по нему в земле Гессен бесплатные поездки.

– Ганновер вроде Нижняя Саксония.

– Так и проводники не звери. Разрешили доехать от Гёттингена. Ну, где-то и по вагонам от них съебался. Всё ок!

Потом Лёха сказал:

– Поездом да ещё за бабки может любой дебил. Вот если бы ты приехал в субботу, мы бы легко добрались обратно. Тут есть билет выходного дня. Дешёвый и сразу на пять человек. Всегда можно напроситься к кому-то в компанию… Ага, вижу, охуенный нож, братан, но лучше спрячь его, а то, если так и будешь с ним идти, нас никто не возьмёт.

– Куда не возьмёт? – я любовался то клинком, то другом Лёхой.

– В машину. Стопом поедем обратно. Приколешься, интересный опыт.

– Далеко ехать-то?

– Тут всё близко. Километров сто пятьдесят. Страна маленькая.

У него в руках развернулась бумажная гармошка, оказалась картой:

– Короче, – он пошарил пальцем по рассыпавшейся пёстрой географии. – Мы вот тут… А надо примерно сюда. Я ж говорю, нож – кайф, но лучше спрячь…

Он выхватил у меня сумку, как невесомую закинул на спину:

– Ну чё, пора сложить походную песню?

И я сложил. Точнее, переделал старую:

– Я всё смогу, я клятвы не нару-у-ушу!.. Но, может быть, случайно и нарушу!..

И Лёха сразу понял, подхватил:

– Ты только прикажи, и я не стру-ушу!.. Но, может, стру-у-ушу!

– Слушай, – вспомнил я через сотню шагов, оборвал песню. – А в Касселе есть консерватория?

– У меня соседи бывшие – скрипач и баянист. Где-то ж явно учились. Завтра познакомишься и поспрашиваешь.

– В общагу едем?

– Не, на квартиру. Знакомый уехал послушничать на Афон. Вернётся через пару месяцев, у него пока поживёшь…

На съезде к автобану нас приютил в своей фуре хмурый дальнобойщик. Что-то процедил на своём.

– Чего хочет? – спросил я тихонько Лёху.

– Просит, чтоб ты нож свой убрал! Боится. И чтобы, пока ехали, не пиздели громко.

Я спрятал бак в рюкзак, лишь изредка совал туда руку – потрогать. Смотрел в окно на однотипную обочину и думал, что, в общем-то, не такая уж страшная эта немецкая планета, если тут живёт друг Лёха и без лишнего мозгоёбства продают ножи чужестранцам.

Мы не удержались и говорили громко. А потом я не со зла вытащил нож, и нас высадили где-то на заправке.

– Они обычно так себя не ведут, – сказал Лёха. – У них вообще-то перед русскими комплекс вины. Стараются помогать. Но, скорее всего, это был не немец, а поляк.