Скорлупы. Кубики

Я получил визу и стал собираться в дорогу. Обменял у знакомого компьютерного спекулянта громоздкий стационарный комп (сказочной скорости пентиум) на ноутбук Toshiba Satellite Pro. “Тошиба с клитором” – так её называли в народе из-за зелёной пимпочки на клавиатуре, способной хоть и паршиво, но заменять мышь. Тогда ещё компы перед выездом сдавали на проверку в таможню, чтобы отъезжающие не вывезли на жёстком диске государственную тайну. Я получил обратно “тошибу” в опломбированном коробе, таможенник застенчиво сказал:

– У вас там сказка была. Про горбатого мальчика… Это ж чистая порнография! Мы всё удалили.

Но я, параноик, такой вариант предусмотрел, все сочинительства заранее сберёг по дискетам. Только подумал – надо же, какие любопытные, оказывается, мудаки в таможне.

Автобус мой отчаливал прямо из Харькова. Билет обошёлся недорого даже по местным меркам. Поезд или самолёт стоили бы втрое дороже. Автобусы ползли не торопясь – аж двое с половиной суток до конечной точки. Сперва по Украине, подбирая всех пассажиров, потом через Польшу, а дальше по германским весям – в зависимости от маршрута.

Я оплатил дорогу до Ганновера. Там десятый год обитали старые родительские приятели: “Помнишь, сынок, Кофманов – Эрика и Валю? Ну, как же – Валя! Эрик! Он тебе ещё репетитора по физике находил в восьмом классе!” Предполагалось, Кофманы примут меня “как родного”, поселят, накормят, всё объяснят. Эрика я худо-бедно вспомнил – запыхавшийся, краснощёкий, будто пробежал кросс по морозу.

В Касселе четвёртый год учился друг Лёха, но ехать к нему родители настоятельно отговаривали. “Алексей – безалаберный”. Так они говорили. “Вы не виделись уже четыре года”, – и эдак тоже. “У Эрика с Валей трёхкомнатная квартира, а у Алексея что?” И я действительно не знал, какое жильё у Лёхи. Общага, должно быть. До Касселя и прямого автобуса-то не было. “У Эрика, между прочим, мобильный телефон. Это о чём-то говорит? Приедешь, сразу позвонишь ему, он тебя встретит. А у Алексея есть телефон?”

Вроде был. Я даже пытался пару раз набрать Лёху, но слышал белиберду автодиспетчера – гитлеркапут механическим женским голосом. Заканчивался двухтысячный год, ещё вовсю писали и получали бумажные письма, а не электронные. Едва появились мобильники, которые назывались “моторолами”, бесхитростно, по бренду. А десять лет назад так же окрестили “ксероксами” копировальные автоматы.

Я спросил: “В Ганновере точно есть консерватория?” Родители аж фыркнули: “Ну а как ещё?! Очень даже роскошная консерватория!” – и это всё не моргнув глазом! “А в Касселе?” – спросил я строго. Они поджали губы: “А в Касселе нет! А если даже и есть, то явно не такая знаменитая”. “А вдруг в Берлине лучше?”, – я колебался. “Может, в Берлине и лучше, – соглашались. – Но там знакомых нет, а в Ганновере Эрик и Валя как родного!..”

Богу известно, почему я всему этому верил. Решил, что, так и быть, поеду до Ганновера – а там погляжу.

Мне собрали две тыщи марок. Как раз стоимость двух семестров в моём “кульке”, в котором я загодя взял академку. Знающие люди сказали: “десятка” – самая ходовая купюра, мол, всегда пригодится. Синяя, как советская пятёрка, на ней старик в колпаке, похожий на папу Карло. Сотку десятками сунул в кошелёк, остальные надёжно припрятал, будто зашил под кожу.

Багажа взял разумный минимум – спортивная сумка с одеждой, туда же гостинцы Кофманам. Отдельно пломбированная “тошиба”. Когда проехали украинскую таможню, пломбу я сорвал и переложил ноутбук в рюкзак. Лежали ещё клавиры: Онегин, Елецкий, Мизгирь, Жермон – баритональный взрывпакет. Отдельно фотки ч/б ню в пластиковой папке и кассета с шок-артхаусом.

Соседи волокли с собой помногу, прям как дама из детского стишка: “диван-чемодан-саквояж”. Коробки, десятки коробок с бирками, огромные турецкие баулы. Кстати, и собачонка тоже потявкивала. Кто-то перевозил на вечное поселение всю свою прежнюю жизнь. Когда прощались с провожающими – хныкали.

Автобус Mercedes-Benz снаружи ещё кое-как держал фасон, но внутри разваливался – укатали сивку. Туалет работал, но пользоваться им не рекомендовалось: “Разве по-маленькому! Если шо, вам же самим потом этим дышать!” – предупредил водила. Работали два телевизора, показывали с середины “Титаник”. Ди Каприо примерял фрак для вечеринки. До рокового столкновения с айсбергом оставалось минут сорок.

С креслом не повезло. Я дёргал рычажок, а спинка не откидывалась. Но зато возле окна. От появления соседа в косухе, кожаных штанах на шнуровке, в казаках на душе сперва потеплело. Подумалось – байкер, рокер. Будет о чём поговорить. А в профиль – кислое лицо барыги с барабашовского рынка. Выдохнул сивухой, потянулся. Как из щелей холодом, дохнуло недельными носками. На выползшем из рукава левом запястье обнаружились сразу три пары золотых часов. На поясе “жлобник”. Вытащил из пакета початую бутылку ликёра, липкого, медленного, как сироп, чвакнул пробкой – кустарной, с открывалкой для пива сверху. Я подумал, что ещё намаюсь с этим кожаным, как диван, соседом.