Сказание о Синей птице

Чунхуа упорно двигался по намеченному пути, а его стремление занять трон становилось все более очевидным. Отец наконец одумался, но когда решил действовать, то обнаружил себя в плотном окружении сторонников Чунхуа. Император был беспомощен.

Как-то ночью отец медитировал у костра.

– Ваше величество, Гунгун сейчас на горе Гуйцзи. Прикрываясь приказом усмирить потоки воды, он собирает войско для восстания, – сказал подошедший к нему Чунхуа и, поклонившись, спокойно ожидал приказа.

– Что ты имеешь в виду?

– Я отправил людей его схватить.

Отец поднял взгляд на Чунхуа, его глаза горели, как факелы.

– Раз ты уже послал кого-то его поймать, зачем ждешь от меня указаний? – Отец взмахнул мечом и расколол жаровню пополам – горящие угли покатились по земле. Стражники тут же бросились тушить угли.

Пораженный Чунхуа опустился на колени:

– Я виноват!

– Склонись же передо мной! – гордо приказал отец, обернувшись к нему.

* * *

Император остался один в зале. Угольки в разбитой жаровне из ярко-красных постепенно становились темными, теряя свой жар, превращаясь в остывший пепел.

Старейшина Гунгун не был наказан. Отец не оставлял попыток уменьшить влияние Чунхуа. Он начал с детей «шестнадцати мудрецов» Цюн Ци, Тао У и Тао Тэ, которые, пользуясь покровительством союза шестнадцати и будучи высокомерными и властными, вершили злые дела, и никто из соплеменников не смел сказать и слова против. Отец приказал Чунхуа схватить и казнить всех троих, тот не смог ослушаться.

Яо принялся за шестнадцать племен, и их вожди почувствовали запах крови, предвещающий бурю. Чунхуа всю ночь обсуждал с вождями сложившуюся ситуацию.

– Господин, император направил меч на наши шеи, Цюн Ци, Тао У и Тао Тэ были лишь мелкими камешками на его пути. Следующий шаг – это вы, господин. – В один голос вожди племен молили Чунхуа занять трон.

Он не давал ответа, и в зале воцарилась тишина. Чунхуа взглянул на небо, и я увидел его глаза, смотрящие прямо на меня с другой стороны ледяной проруби, темной, как глубокий омут.

Видение исчезло. Прорубь у моих ног быстро уменьшалась, а вода мгновенно застывала. Трещинки на льду превращались в аккуратно расчерченную доску, на которую падали черные и белые камни – зловещие шашки Девы Девяти небес.

– 12 ~

– Чжу, твой отец попал в сложную ситуацию. Теперь перед тобой вэйци, связанная с человеческим миром. Мои шашки обладают силой крови, и только они могут помочь твоему отцу. – Ветер усилился, донося до меня слова Девы-воительницы.

Я с сомнением смотрел на доску.

Тучи сгущались и закрывали солнце. Горный ветер снежинками царапал мне лицо.

Я наблюдал, как шашки двигаются по доске сами собой. Построение у черных было более надежным, в то время как белые отказывались от трех шашек ради спасения остальных. Мое сердце учащенно забилось: я чувствовал, что происходящее на доске может быть как-то связано с моим отцом.

– Чжу, ты ошибся, и посмотри, к чему это привело в мире людей.

Густые тучи закрыли обзор, у меня перехватило дыхание.

* * *

Я резко проснулся, задыхаясь от тревоги, холодный пот пропитал постель.

– Скорее, отправьте кого-нибудь в Пинъян справиться об отце, – приказал я слуге Цзян Пэну и заставил себя встать с постели, хотя чувствовал сильную слабость. В углу комнаты на столе лежала доска с проклятыми шашками. Они приковывали мой взгляд, было невозможно от них оторваться. Я чувствовал их дыхание, их кровожадные желания, во мне снова разгоралось пламя, исходившее из того же источника, – мы с вэйци как будто были одним целым.

«Человеческое дитя, не поддавайся искушению нарушить порядок в мире людей». Я снова и снова повторял про себя последние слова дяди, обнаружив при этом, что голос моего разума был слабее желаний моего сердца.

– Избавься от нее! – приказал я слуге, указывая на зловещую вэйци, и тот спешно вынес из покоев доску. Я долго смотрел ему вслед, испытывая некоторое облегчение.

Пришли новости из Пинъяна, плохие новости.

При поддержке шестнадцати вождей племен Чунхуа поднял восстание против Яо. Отец был вне себя от потрясения, ему не оставалось ничего другого, как объявить заговорщика наследником престола. Чунхуа встал во главе союза племен.

Старейшина Гунгун был одним из немногих, кто выступил против. Он откровенно спрашивал Яо:

– Государь, как вы можете передать престол простолюдину, в котором нет ни капли крови Сюаньюаня?

– Чунхуа – добродетельный человек выдающегося таланта и благородного поведения, – отвечали ему мудрецы, – он более всех подходит для того, чтобы стать лидером Хуася.

Все это время хранивший молчание старейшина Хуань обнажил меч, указал на Чунхуа и с яростью произнес:

– Ах, этот юнец! Он загубил честь многих достойнейших людей, убил Гуня, замучил до смерти Гаотао, разлучил отца с сыном. Уважаемые господа, да как же можно передать трон этакому подлецу?!

Не успел отец ответить, как Чунхуа уже отдал приказ генералам вывести Хуаня из зала.