Сказание о Синей птице

– Брат, если ты играешь сам собой, то кто ты, проигравший или победитель? – спросила Нюйин, обратив внимание на мою одержимость игрой – я не думал ни о еде, ни о питье.

– Всегда проигравший.

– Но ведь можно всегда считать себя и победителем.

Я поднял глаза и долго смотрел на младшую сестру.

– Игральная доска – это всегда лишь доска. Радость побед и горе поражений в этом иллюзорном царстве не имеют значения, даже если здесь ты выиграл целый мир. – Я взмахнул рукавом, и черные и белые камни скатились на землю. – Что толку? Видишь, один взмах – и все исчезло.

Сестра присела на корточки, уставившись на шашки, разбросанные по земле, затем взяла в ладонь черную и белую.

Даже зная, что вэйци – иллюзия битвы, я не мог оторваться от нее. Эта игра непреодолимо влекла, я был ею одержим. По мере того как мои навыки улучшались, мой ум также развивался. Пламя внутри, пылающее вместе с иллюзорным миром игральной доски, освещало мои мысли.

Все людские уловки в борьбе друг с другом теперь казались мне донельзя наивными и смешными.

Я видел, что за пределами Хуася народы мяомань притаились, словно тигр перед прыжком, я знал, что «шестнадцать мудрецов» в сговоре с Чунхуа. А еще я знал, что наводнение не утихнет еще очень долго и что правление моего отца только с виду кажется благополучным, а на самом деле у императора много проблем.

Борьба с внешним врагом нередко усиливает борьбу внутри государства. Я советовал отцу остерегаться «мудрецов» и амбиций Чунхуа, но он не воспринял мои предостережения всерьез, сказав, что я не должен оговаривать других и сеять вражду среди племен. Он окончательно разочаровался во мне. Ради присоединения долины реки Дань отец, последовав совету Чунхуа, отправил меня правителем в те земли. Это также означало, что отец отказался от меня как от наследника престола.

Все действия Чунхуа были не более чем уловками, но отец упорно этого не замечал.

Улыбнувшись, я собрал свои вещи, взял вэйци и отправился в путь. В моем сердце существовала теперь лишь эта игра, и я не собирался соревноваться с Чунхуа.

– 8 ~

Я держался подальше от Центральной равнины, подальше от отца.

Уже третий раз в жизни я расставался с ним. В первый раз он отослал меня в горную Долину Снегов, потом я сам вызвался покинуть родное царство, чтобы на юге подавить мятеж. А сейчас меня не оставляло пугающее предчувствие, что вернуться обратно будет куда как сложнее.

Сердце застыло, как вода зимой.

Прощаясь с отцом, я поклонился, а он стоял прямо и молча смотрел на меня.

– Такой непочтительный сын, как я, не имеет права оставаться рядом с вами. Берегите себя, отец!

На его глаза навернулись слезы, седые волосы трепал ветер. Я впервые осознал, что мой отец уже слаб и стар.

Я встал и медленно покинул зал собраний под внимательным взглядом вождей.

За дверьми меня ждала сестра Нюйин. Она крепко взяла меня за руку и пошла рядом, провожая.

– Брат, не уходи. Чжу, я буду просить отца не отсылать тебя…

Посмотрев на сестру, я вдруг понял, что за последние шесть лет она повзрослела и ей впору думать о замужестве.

Нюйин плакала, а ее слезы, падая на землю, превращались в грушевые цветы.

– Сестра, не плачь, а то ветер поранит твое лицо, – приговаривал я, вытирая ее холодные слезы, которые падали в самую глубину моей души.

– Возьми это с собой. – Нюйин отвязала от пояса свою любимую костяную флейту и вложила мне в руку. – Возьми, мне ее дала Синяя птица, эта флейта способна исполнить самую красивую мелодию в мире и избавить тебя от скуки и грусти.

Мое сердце дрогнуло. Глупая девочка, она забыла, что у меня нет музыкального слуха, но я все же взял флейту и спрятал ее за пазухой.

– 9 ~

Долина Дань изначально принадлежала народу мяо. После восстания и покорения мяо сюда переселился народ из Хуася. Я позволил своим людям остаться здесь и вести сельское хозяйство на плодородных полях, изготавливать посуду. Был основан город Яньчжу. Прохожие уступали друг другу дорогу, младшие уважали старших, а сама долина Дань стала долиной изобилия.

Время шло, я обосновался там и, не отвлекаясь ни на что другое, сосредоточился на изучении философии вэйци. Развивая свои умения, я заметил, что сердце мое твердело, зрение становилось острее, а иллюзии, подаренные вэйци, становились реальнее и иногда совпадали с действительными событиями в мире людей, чему я очень удивлялся.

«Может быть, в этой доске заключен некий дух?» Эта мысль поразила меня, но я не мог удержаться от игры. Казалось, она таит в себе тайны и силы, которые мне неведомы. Если я находился вдали от шашек и игральной доски, то чувствовал себя сонным и усталым. Даже если в ней жил дух, я не желал от него избавляться. День за днем я проводил за игрой и медитацией, которые увлекали меня все больше.

Вскоре после отъезда из Пинъяна до меня донеслись новости, что отец хочет выдать моих сестер Эхуан и Нюйин за Чунхуа, что вызвало переполох среди всех племен в союзе.