Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

А между тем, погнав коня вперед,
К царю Ормузду прискакал Харрод.

Открыл он повелителю все тайны,
Поведал он рассказ необычайный:

Как навестил Бахрам дворец лесной,
Как венценосной принят был женой.

Все то, что сам увидел, изложил он,
О том, что слышал, также сообщил он.

Ормузд был этой вестью изумлен,
И те слова, смятенный, вспомнил он,

Что говорил мобед, умом богатый,
И те, что молвил дряхлый соглядатай.

Явиться приказал мобеду он,
И тайную повел беседу он.

В душе как бы почуяв непогоду,
Так миродержец приказал Харроду:

«О всех делах осведоми ты нас».
Харрод подробный повторил рассказ.

Спросил владыка, холодом объятый:
«Что могут означать онагр-вожатый,

В лесной глуши таинственный дворец,
Красавица, носящая венец,

А вкруг нее, как вкруг царя, вельможи?
На сновиденье все это похоже!

Как поступить мне, мудрый мой мобед?
Таких событий не запомнит свет.

Я дело без тебя решать не стану:
Оно подобно древнему достану!»[6]

Сказал мобед: «Онагр — ужасный див.
С пути добра Бахрама совратив,

Он поселил в его душе коварство.
Зеленый лес — нечистой силы царство,

Обитель дивов — сей лесной дворец.
Красавица, носящая венец,

Бахрама упованье и отрада, —
Колдунья злобная, исчадье ада!

Бахрам, как пьяный, от нее пришел,
В мечтах венец он видит и престол,

Честолюбивый сон его тревожит,
С тех пор он в руки взять себя не может.

Ты должен меры срочные принять,
Чтоб войско повернуть из Балха вспять».

Раскаянье заговорило в шахе:
Зачем послал он витязю, как пряхе,

Одежду женскую, веретено?
Тоскою было сердце смущено…

Вдруг прискакал из Балха муж усталый,
В корзине были у него кинжалы.

Свой меч гонец Бахрама обнажил,
Корзину перед шахом положил.

Когда внезапно взору властелина
Предстала непотребная корзина,

Когда владыка посмотрел на сталь, —
Он вспомнил ярость и забыл печаль:

Велел кинжалы превратить в обломки,
Бахраму эти возвратить обломки!

Гонец вернулся, и узрел Бахрам
Кинжалы, сломанные пополам.

Задумался мятежный воевода,
Он приказал созвать мужей похода.

Вельмож вокруг корзины усадив,
Сказал им: «Наш властитель справедлив.

Достойных предков славные потомки,
Пусть эти не унизят вас обломки:

Так миродержец награждает рать,
А насмех нас не думает поднять».

Мужи отваги погрузились в думы,
И ропот их послышался угрюмый:

«Что было в первый раз бойцам дано?
Одежда женская, веретено!

А ныне шах прислал обломки стали
Бойцам, что за него стеною встали.

Такого дела не знавал Иран,
Оно ужасней ругани и ран.

Нет места во дворцах такому шаху,
Кто вспомнит о таком — подобен праху.

А если ты, Гушаспа сын Бахрам,
Захочешь вновь припасть к его стопам,

Пусть у тебя — раба, а не вельможи —
Ни мозга не останется, ни кожи,

Ни унижения того, каким
Ты награжден властителем своим!»

Прислушиваясь к ропоту и крику,
Поняв, что рать озлилась на владыку,

Сказал Бахрам: «Пусть вас творец спасет!
Уже, наверно, передал Харрод

Владыке ваши мысли, ваши речи.
Вы сохранили жизнь в жестокой сече, —

Она теперь в опасности опять.
Вы клятву верности должны мне дать,

На всех путях поставлю я заслоны,
Чтоб не нагрянул враг неусмиренный,

Не то погаснет дней моих звезда
И рать моя погибнет навсегда».

Бахрам ушел, сказав свое веленье, —
Теперь приди, читатель, в удивленье!

По всем путям страны, во все концы,
Бахрамом были посланы гонцы,

Пока еще ни малый, ни великий
Приказа не услышали владыки.

Настала ночь, и снова день погас, —
Царя царей не возгремел приказ.