Синий дым

В эти дни порывисто и скупо
Вспоминаю долгие года.
…Степь в огне за лошадиным крупом,
За кормой кипящая вода.
Полетело четырьмя ветрами
Трудовое трудное житьё.
Над парижскими моими днями
Всходит имя строгое твоё.
Были горе, горечь и обиды —
Каждый день я вспоминаю вновь!
Но теперь нам издалёка видно,
Что сильней всего была любовь.
Помнишь, как смотрели мы с тобою
На ночное зарево небес?
Помнишь, как шумел над головою
И весенний, и осенний лес?
Как мы слушали и узнавали
Старый колокол на Сен-Сюльпис!
Помнишь, в снежной тишине Версаля,
Падая, скользил озябший лист?
И ещё — недалеко от Шартра
Хлеб тяжёлый у дорог пустых.
С сыном наперегонки, с азартом
Со всех ног пускалась ты.
А Нормандия цветы и травы
Расстилала, как ковёр, у ног.
Сколько было зелени кудрявой!
Сколько было яблонь у дорог!
Как смуглело тело от загара,
Крепнул от ветров и солнца стан.
Голубая, быстрая Луара
Уводила нас на океан.
Всё вершилось радостно и споро.
Знойный ветер кожу обжигал…
Ведь ещё вчера — леса и горы,
Море билось у бретонских скал…
Этот воздух странствий и свободы
На прекраснейшей из всех планет…
Вспоминаю дни, часы и годы,
Что сгорают навсегда в войне.

1939.

«Всё по-прежнему: ветер весенний с полей…»

Всё по-прежнему:
Ветер весенний с полей,
И подснежник сквозь слой прошлогодней листвы,
Или ветер солёный у южных морей,
Или запах высокой июньской травы.

Всё по-прежнему:
Поздний осенний закат,
Или в небе тугие плывут облака,
Или мир отражений уносит река,
Или чья-то пронзительной грусти строка…

Всё по-прежнему:
В небе летят журавли,
И идёт человек,
И возносит мечту,
Ту, что бережно мы чрез века пронесли:
Верность, дружбу, любовь, доброту, чистоту.

Всё по-прежнему:
Звёздного неба восторг
И такой же горячий взволнованный спор,
О беде и о счастье людской разговор,
И таёжная ночь над рекой у огня.
Всё по-прежнему!
Только не будет меня!

«Может быть, это сон…»

Может быть, это сон.
Может быть, это явь.
Вижу, как жизнь моя
Скатывается под уклон.

Сколько изведано бед,
Невозвратимых потерь!
Где-то волна, как зверь,
Слизывает след.

А у далёкой реки
Так же шумят тополя.
Так же, всему вопреки,
В солнечной неге земля.

«На простой некрашеной полке…»

На простой некрашеной полке
Стоят они рядом:
«Historia calamitatum mearum» [19]
(И добавим — бессмертной любви) Абеляра,
«Исповедь» Руссо
И
«Житие Аввакума».

Почему же лучшим
Дарована бездна бедствий,
А падали
Благополучие?

«Был ветер холоден и резок…»