В л а д и м и р И л ь и ч. Бывает и так. Ты почитай, до какой степени самодовольства и шовинизма дошли наши так называемые лидеры. Опошлить можно все, даже самые великие идеи!.. Ты что пишешь? Мучаешься с переводом? Помочь?
Н а д я. Я пишу Марии Александровне.
В л а д и м и р И л ь и ч. Умница. А я только собирался.
Н а д я. Читай, читай.
В л а д и м и р И л ь и ч. «Володя усиленно занимается всякой философией, это теперь его официальное занятие. Я смеюсь, что с ним скоро страшно будет говорить, так он этой философией пропитается. А об охоте одни разговоры: знаменитое его ружье лежит в чехле». Неблагородно. Не вижу ни малейшего почтения к своей особе.
Н а д я
В л а д и м и р И л ь и ч
Н а д я. Ничего лучшего и желать нельзя! Оттуда легко наладим связи с Питером.
В л а д и м и р И л ь и ч. Не только с Питером! Я поэтому и попросился в Псков.
Н а д я. Ой-ой-ой! Что я вижу! Он начал изучать географию!
В л а д и м и р И л ь и ч. Вот — Питер. Невская застава. Ты знаешь, она мне по ночам снилась.
Н а д я. И мне. Угу.
В л а д и м и р И л ь и ч
Н а д я. Покаюсь, я тайком не раз заглядывала в карту, и сердце падало, как мы далеко…
В л а д и м и р И л ь и ч. Если бы я это увидел, я бы запретил тебе подходить к карте. Знаешь, в начале ссылки я к атласу не притрагивался: такая горечь брала от этих разных черных точек… Но скоро этому конец. Конец, конец!
Н а д я. А у меня еще год, Володя… А вдруг меня направят в Уфу?
В л а д и м и р И л ь и ч
Н а д я. А что, если все-таки направят? Тогда разлука на год? Не представляю себе, как я буду целый год без тебя…
В л а д и м и р И л ь и ч. Ну что такое год! А кроме того, какая им, в конце концов, разница, где ты будешь — в Уфе или в Пскове? Не забывай, ты моя законная жена. В своем прошении я это особенно подчеркнул, и мне почти наверное обещали…
Е л и з а в е т а В а с и л ь е в н а. Почта, почта!
В л а д и м и р И л ь и ч. Ага! Сейчас будем суп варить!
Е л и з а в е т а В а с и л ь е в н а. Одну минуту.
В л а д и м и р И л ь и ч
Е л и з а в е т а В а с и л ь е в н а. Ну вот, ни одной щелочки. А теперь я посижу на кухне. Мало ли что…
В л а д и м и р И л ь и ч
Н а д я. Теперь эта возможность будет.
В л а д и м и р И л ь и ч. Надеюсь. А вот из Туруханска.
Н а д я
В л а д и м и р И л ь и ч. Это Потресов. Дальше.
Н а д я. «Горячо поддерживаем. Посылаю новые адреса явок».
В л а д и м и р И л ь и ч. Вот, вот, вот…
Н а д я
Слышен лай собак. Голоса. Надя опускает письмо, вопросительно глядя на Владимира Ильича, и оба они прислушиваются.
Голос подполковника: «Тысячу извинений, мадам, тысячу извинений… Понимаю, столь поздний визит…»
Голос Елизаветы Васильевны: «Пожалуйста, но не спят ли они?» Голос лавочника: «Не-ет! В окошке свет виден».
В л а д и м и р И л ь и ч. Спокойно, Надя.
Входит Е л и з а в е т а В а с и л ь е в н а, за ней ж а н д а р м с к и й п о д п о л к о в н и к, л а в о ч н и к и неизвестный худощавый ч е л о в е к в судейской форме.