Синее море

В л а д и м и р  И л ь и ч (слегка сконфузился). А что я могу поделать, если у меня чертовская бессонница?

Н а д я. Нет, не бессонница. То и дело вскакивает ночью и что-то записывает. Называется, живет по расписанию. Режим.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Не сплю, да, не сплю. Времени не хватает! И чем дальше, тем хуже. Братцы, считаю дни! Раньше этого не было! А сейчас, когда близок срок… Как же не думать? Ведь надо понять до конца, на каком мы свете, решить…

Ш а п о в а л о в. Вот именно. Все неясно. Кругом разброд.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Вот я и спрашиваю — как же быть? Не сегодня-завтра кончится ссылка. Попробуйте ответить: с чего будем начинать?

С т а р к о в. По-моему, надо готовиться к новому съезду.

В л а д и м и р  И л ь и ч. К съезду?

Тут все загалдели.

К р ж и ж а н о в с к и й. Наверно, еще нельзя.

Л е п е ш и н с к и й. То есть как это — нельзя?

О л ь г а. Почему — нельзя?

К р ж и ж а н о в с к и й. «Почему», «почему». Не готовы.

Т о н я. Ой, проснулась! (Убегает в соседнюю комнату.)

Л е п е ш и н с к и й (переходя на шепот). Так что же, по-твоему, делать?

Слышно, как Тоня успокаивает ребенка, напевая.

После «Союза борьбы», после арестов снова — кружки?

З и н а. Какие кружки? Разве в них дело?

Ш а п о в а л о в. Правильно, кустарщина!

В л а д и м и р  И л ь и ч. А как же от нее освободиться, от кустарщины?

З и н а. Мне вот пишут о питерской стачке…

Н и к о л а й. Да не только у нас в Питере. А в Екатеринославе, в Орехове, не слыхали?

Ш а п о в а л о в. А в деревне что творится?

О л ь г а. Студенты тоже…

Н и к о л а й. Аресты, аресты, а все равно не остановить…

К р ж и ж а н о в с к и й. Не только рабочая, но и крестьянская Россия зашевелилась! Правда, волнения пока стихийны, то там, то здесь, но их надо объединить, возглавить…

Т о н я (появившись с малышкой на руках). Да! (Кричит.) Легко сказать — объединить!

О л ь г а. Тише, разбудишь!

Т о н я. А у нас так иногда кричат, что она привыкла. Она от тишины просыпается. О каком объединении можно говорить, когда развелось столько путаников! Кусковы, Струве…

Н а д я. Ты хоть руками не махай.

Т о н я. Тут поневоле размахаешься.

С т а р к о в (берет у нее ребенка). Распутывать, распутывать надо… (Уносит его.)

К р ж и ж а н о в с к и й. Вот именно. Ошибка на ошибке едет и ошибкой погоняет.

Н а д я. Это не просто ошибки. Некоторые договорились до того, что рабочим не нужно никаких Марксов и Энгельсов.

Ш а п о в а л о в. Вот те раз! А кто это написал?

Н а д я. Струве. В «Новом слове». Устарела, мол, Марксова теория. Она возникла шестьдесят лет тому назад, а с тех пор изменились-де материальные условия производства. Так и написал. Знакомая песенка. Нет, тут не распутывать надо, а разрубать!

Н и к о л а й (не выдержав). До чего ж я счастлив, что попал в казематку, а оттуда сюда, в ссылку!

Л е п е ш и н с к и й. Что-что?

Н и к о л а й. До чего здорово, что мы здесь!

Ш а п о в а л о в. Вот те раз! Нашел чему радоваться, чудак!

Н и к о л а й. А как же! Я-то раньше не понимал, что такое эти самые экономисты, или как их там… Думал, они за рабочих. А ведь как хитро! За штраф — воюйте, за копейку — воюйте, а что тебя за человека не считают — это неважно. Не суйся, мол, в калашный ряд. А у рабочего, между прочим, и тут и тут давно пробудилось.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Вот! Этот разговор мне нравится. Речь, стало быть, о чем? О борьбе за политические права рабочего класса. Нас с самого начала порицают, что мы выбрали путь борьбы, а не путь примирения. А наша задача — создать революционную рабочую партию. Вот нас и тянут со всех сторон в болото. Да, верно, тут дело хитрое, и придется дать бой не только врагам, но и так называемым друзьям.

Л е п е ш и н с к и й. А где? Где этот бой давать?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Где? (После небольшой паузы.) На страницах своей газеты.

С т а р к о в. Ого! Своей газеты!

В л а д и м и р  И л ь и ч. Да. Общерусской газеты революционных марксистов.

Ш а п о в а л о в. Благодарю. Один раз попробовали. На гектографе. И вот — все здесь. Пять тысяч верст от Питера.

К р ж и ж а н о в с к и й. Считай, пять тысяч с гаком.

Н и к о л а й. Ух ты… Своя газета!

Ш а п о в а л о в. А на чем печатать? Я человек опытный. Опять на гектографе? По пятидесяти экземпляров?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Нет, зачем же? На гектографе не годится. В типографии.

Л е п е ш и н с к и й. В России это невозможно, вы знаете.

В л а д и м и р  И л ь и ч (опять выдержав небольшую паузу). А — за границей?

Л е п е ш и н с к и й. Что?

И все смотрят на него молча, вдруг поняв, что он не сейчас это придумал, что он с этим и приехал сюда и только сдерживается…

С т а р к о в. За границей?

Н и к о л а й (весело). Языка не знаю!