Синее море

В л а д и м и р  И л ь и ч. Непременно поедем. Разрешение обещано. Смотри, как метет. Я думаю, Кржижановский с Зиной приедут, Лепешинские, Шаповалов. Ты не представляешь, как сейчас важно нам встретиться. Пойду-ка за дровами на завтра, пока сарай не занесло. (Надевает куртку, выходит.)

Надя продолжает писать. Входит  Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а, открывает дорожную корзину, что-то в ней ищет.

Н а д я. Ты не заметила, он шапку надел?

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Кажется, нет.

Н а д я. Ну вот, опять.

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Понимаешь, Надя, нам надо с тобой поговорить, но лучше без него.

Н а д я. А что такое? Что-нибудь случилось?

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Потом, потом…

Возвращается  В л а д и м и р  И л ь и ч. Он несет охапку дров и складывает их у печки.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Мне кажется, для того чтобы понять сегодняшний день, надо вырваться мыслью далеко вперед и посмотреть оттуда. А потом отойти назад и посмотреть из прошлого. Тогда-то становится ясно, что делать и с чего начинать. А дрова здорово сырые. К утру немного подсохнут. И я коры хорошей для растопки принес.

Н а д я. А почему шапку не надеваешь? Хочешь простудиться?

В л а д и м и р  И л ь и ч. А я бегом — туда и назад. Не представляешь, что делается на дворе, — сбивает с ног. Знаешь, я думал, наивная-то романтика революции кончилась. Наступило другое время. Время мысли и разума. Мы должны жить в трезвой действительности, рассчитывать каждый ход, изучать все условия борьбы. Как в шахматы.

Н а д я. Мамочка, ты куда собираешься?

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Я не хотела говорить при Владимире Ильиче, просто неловко. У нас опять не сходятся концы с концами. Мы задолжали лавочнику, на почту…

В л а д и м и р  И л ь и ч. Позвольте, позвольте, как же так? Почему я не должен об этом знать?

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Вы тут ни при чем!

В л а д и м и р  И л ь и ч. А я, изволите ли видеть, ухитрился еще заказать две книги наложенным платежом, не сегодня-завтра принесут.

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Владимир Ильич, во всем виновата я! Опять и опять не рассчитала…

Н а д я. Потому что никогда со мной не посоветуешься.

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Ну, какая ты хозяйка, Надя, смешно, право.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Нет уж. Виноват я! Я — растратчик! Назаказал книг, журналов! Разве нельзя было обойтись без «Нивы», без «Финансового вестника»?

Н а д я. К «Ниве» — приложение Тургенева. Ты так хотел.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Нет, нет! В следующий раз будем на общем совете решать, сколько и что я могу выписывать.

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Разве я об этом, Владимир Ильич!

В л а д и м и р  И л ь и ч. Что поделать, если меня систематически подводят! Вот смотрите — послал статью в «Новое слово», а журнал закрыли. Написал «К характеристике экономического романтизма», очень важная статья, против теорий народничества, а не печатается и не печатается. Но книгу издадут! Согласитесь, исследование о развитии российского капитализма с ссылками на официальные данные никого не испугает. А пока…

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. А пока… Уверяю вас, у нас не такое плохое положение…

В л а д и м и р  И л ь и ч. Согласен. (Прищурился.) Имейте в виду — правительственные чиновники боятся нас гораздо меньше, чем прежних революционеров…

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Вы думаете?

В л а д и м и р  И л ь и ч. Безусловно. Хотя бы по одному тому, что мы (патетически) не угрожаем царю бомбами и не стреляем в губернаторов!..

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Прикрой дверь, Надя.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Как вы заметили, мы и отделались-то сравнительно легко — всего тремя годами. А пока они сообразят, что мы за птицы, мы уже будем на воле. Так что надо перебиться… Что поделать, если с издательствами и журналами такая волынка…

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Нормальная волынка. Каждый из вас делает свое дело нормально — и вы, и Надя, а вот я — никуда не гожусь. И не спорьте со мной.

Н а д я. Мама!

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Что?

Н а д я (достает из укромного уголка конторки зелененькую бумажку). Вот… завалялась…

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. Три рубля?

Н а д я. Хватит?

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а. За глаза. И в первую очередь отдам лавочнику.

В л а д и м и р  И л ь и ч. Преотлично! И лавочнику, в первую очередь лавочнику, вы совершенно правы! Но я-то?.. Хорош литератор! Ни копейки! (Комически развел руками.) Впору заняться сапожным ремеслом!

Е л и з а в е т а  В а с и л ь е в н а (смеется). Этого еще не хватало!

Н а д я (Владимиру Ильичу). Прогоришь как сапожник, прогоришь!