Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России

Но есть в этом и кое-что свежее. Важно, что помимо обслуживающей режимы инновационной символики режиссеры используют символику традиционную, в том числе (что могло когда-то показаться странным в отношении советского кино) религиозную. На фоне сплава новой и древней веры происходит единение вождя и народа, и это, безусловно, праведные, положительные, с точки зрения создателя кинопроизведения, собрания. Но сейчас подчеркнем лишь антагонизм движения, присущий двум кинопоэтикам, – «фигуру восхождения» вождя в «Клятве», противостоящую «фигуре нисхождения» в «Триумфе воли» – и позитивную открытость, «ландшафтность» пространства.

Надо сказать, что позже, в «Падении Берлина» (1949), теми же Чиаурели и Павленко будет использована фигура нисхождения: победитель Сталин в финале прилетит на самолете, и его тоже будет встречать толпа, в данном случае – освобожденных счастливчиков и солдат. Конечно, никаких «интертекстуальных» параллелей у массового советского зрителя возникнуть в связи с этой фигурой не могло (в аллюзивно-аллегорическом отношении, например, сцена, где отец народов окучивает деревце, заботливо откидывая в сторону то ли сорняк, то ли мусор, много более заметна), но как факт, говорящий об изменении авторских интенций, это имеет смысл отметить.

Ил. 11. Ю. П. Егоров «Добровольцы» (1958)

Ил. 12. С. Г. Микаэлян «Премия» (1974)

Разумеется, примеры Ажаева, Ильина, Чиаурели не означают, что поэтика 1920-х была абсолютно забыта. Просто она сдвинулась на периферию, перестав быть успешной стратегией с точки зрения профессии и карьеры. То же самое случилось и с эстетическими открытиями или изобретениями 1930-х, если сравнивать ситуацию с более поздним временем.

Не задерживаясь на многих деталях, осмелюсь предположить, что общая тенденция постсталинского искусства – то новое, что оно предлагало зрителю и читателю, – в целом может быть сведена к дискредитации инициированного сверху собрания.

Уже в знаковом фильме «Добровольцы» Ю. П. Егорова (1958) по роману в стихах Е. А. Долматовского [Долматовский 1956] истину на собрании обнаруживает не тот, кто сидит в президиуме, а другой персонаж (ил. 11):

– Товарищ Светлова, не мешайте работать!

– Работать? Это в шахте работают. А вы здесь не работаете, а человека гробите! [Егоров 1958: 39:20].

Хотя это собрание, конечно, вполне партийно.

«Бунт» против несоответствия партийного слова и дела стал предметом широкого обсуждения после выхода фильма «Премия» (1974) С. Г. Микаэляна по сценарию А. И. Гельмана (и его же пьесе «Протокол одного заседания» 1975 года). У Микаэляна и Гельмана главный начальник, чтобы достичь примирения, сам пытается пойти навстречу рабочему люду, который поразительным образом оказывается «сознательней» его руководителей. Зато рядовой партиец бригадир Потапов в исполнении Е. П. Леонова (ил. 12) выражает сомнения, касающиеся системы в целом:

– Так, товарищ Потапов?

– Да нет, не так.

– То есть?

– ‹…› Нам вообще непонятно… [Микаэлян 1974: 21:00–21:35].

В 1970-е годы как читателю, так и зрителю уже сложнее встретить абсолютно положительных и абсолютно отрицательных персонажей. Однако человеческое обаяние Леонова, не воспринимающего риторику рассудительного начальника на фоне апатии остальных заседающих, со счета не сбросить: зрительские симпатии явно должны принадлежать именно ему. Секретарь парткома в исполнении О. И. Янковского, выступающий в роли третейского судьи между бригадой и начальником строительства, в конце концов оказывается на высоте: прозвучат и вразумляющие апелляции к постановлениям ЦК и к Ленину, – и тем не менее перед нами уже совсем другое собрание, не регламентированное властью.

Своя символика в производственной и, казалось бы, почти бытовой «Премии» тоже присутствует. Особенно показателен параллельный сюжет о противоборстве двух постоянно встречающихся на одной колее грузовиков – очень большого и необычно маленького. Большому приходится уступать дорогу, откатываясь назад, а в какой-то момент он вообще оказывается на буксире у «оппонента».

В «Афоне» (1975) Г. Н. Данелии бессилие и глупость собрания более чем очевидны (ил. 13):

Ил. 13. Г. Н. Данелия «Афоня» (1975)

Ил. 14. Э. А. Рязанов «Гараж» (1979)

Ил. 15. В. В. Бортко «Собачье сердце» (1988)

– Ну что ж, товарищи? Факт хулиганства Борщовым признается. Какие будут предложения? ‹…›

– Я предлагаю Борщову поставить на вид и разойтись по домам.

– Верно. Шестая серия сегодня [Данелия 1975: 36:00–36:20].