Сила ненависти

Я совершенно точно выжила из ума, наверно, не мешало бы проверить голову, потому что моя одержимость причиняет больше неудобства, чем пользы. Тело промокло насквозь, несмотря на дождевую куртку и резиновые сапоги, что в спешке натянула, выскочив из постели посреди ночи. Не спрашивайте, как мне удалось выбраться из дома незамеченной, я ставлю на чистейшую удачу и тот факт, что всем на меня плевать.

Автобусы уже не ходят, поэтому приходится вызвать такси на соседнюю улицу и выйти за два квартала от дома Донованов. Обхватив себя руками, приказываю ногам и рукам не дрожать, все еще не понимая, от холода это или от паники, что захлестывает все сильней с каждым следующим шагом. Но нужно двигаться быстрей, если хочу прояснить все сейчас, пока не наступило утро и меня не хватились родители. А еще потому что под покровом ночи, под дождем, все сказанное и сделанное не так пугает, благодаря чему у меня пока еще есть крохотная горстка храбрости.

Подходя к дому, мимо которого проходила уже сотни раз, делаю серию глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Я готова к тому, чтобы сказать Доминику, как чертовски сильно влюблена в него, потому что это знание больше не умещается в моей груди. Через год мне стукнет восемнадцать, и мы сможем закрыть глаза на огромную разницу в возрасте.

Четырнадцать ступенек отделяют меня от порога дома, но я не иду сразу к дверям, сворачивая на лужайку и обходя двухэтажный коттедж вокруг. Здесь нет забора, я знаю это, потому что уже была здесь, подглядывая в окно за тем, как Доминик просматривает записи матчей и ужинает в компании Донованов. Знаю, звучит как отрывок из дневника сталкера, но такова правда беспросветно влюбленной и отчаянной семнадцатилетней девушки, по-прежнему живущей мечтой о прекрасном принце.

В гостиной темно, только свет от телевизора, поэтому я с трудом различаю сквозь покрытое каплями дождя окно силуэты двух движущихся тел. Доминик сидит на диване обнаженный и выглядит как настоящий греческий бог, но я не даю себе времени на то, чтобы пялиться, потому что все мое внимание сосредоточено на девушке, что стоит перед ним, сбрасывая с себя одежду. Ее длинные, белые как снег волосы спадают на спину, а тело при этом выглядит таким совершенным, будто она только что сошла с обложки мужского журнала.

Воздух в груди заканчивается, и я пытаюсь дышать, но легкие сковывает невыносимая тяжесть, причиняя боль. Это не то, что ожидала увидеть, не говоря о том, чтобы быть к этому готовой. Делаю шаг назад, застигнутая врасплох, но не могу уйти, будто нарочно продолжая мучить себя открывшейся перед глазами картиной. Поэтому возвращаюсь и прижимаюсь ближе к стеклу.

Он ясно дал понять, что ты ему не интересна.

Мой внутренний голос велит убираться, но в ушах стоит такой гул, что я не слышу этих призывов, таращась вперед. Дана говорила мне в детстве, что если смотреть на предмет достаточно долго, то его очертания постепенно размываются, пока мозг не стирает его почти полностью, нужно просто не моргать. Пытаюсь провернуть этот трюк, но ничего не выходит, и девушка взбирается к Доминику на колени.

Всхлип вырывается из меня в тот же момент, когда к дому подъезжает машина. У меня нет времени, чтобы убраться, потому что после череды пьяного бормотания и ругательств дверь со стороны улицы открывается. Сверкает молния, и яркий свет заливает пространство, освещая меня, стоящую прямо перед окном. Взгляд Доминика врезается в то место, где я стою, и на мгновение задерживается на моем лице, он ошеломлен, зол и… напуган?

Далее начинается какая-то суматоха, когда пьяный приятель Доминика расхаживает по гостиной с бутылкой виски в руке. Я наконец намереваюсь уйти, пробегая мимо дома на подъездную дорожку, когда дверь за моей спиной вдруг распахивается.

– Не так быстро! – летит в спину. Замираю, оборачиваясь.

Доминик выбегает на улицу, на нем только спортивные шорты. Дождь мгновенно заливает его с головы до ног, и я ловлю себя на том, что пялюсь на его твердую грудь и пресс. Темные волосы прилипли ко лбу, вода стекает с ресниц парня, пока я с горечью отмечаю, насколько он невыносимо прекрасен сейчас.

– Какого хрена ты тут делаешь? – рычит он, оглядываясь на дом, откуда слышны странные пьяные песни другого парня. – У меня нет времени, чтобы возиться с тобой!

Смотрю на открытую входную дверь, облизывая внезапно пересохшие губы. Не знаю, что сказать, пойманная с поличным.

– Я… я… просто…

– Просто что? – кричит он.

– Я совсем тебе не нравлюсь? – отчаяние в моем голосе такое ощутимое, что его можно смять, как листок бумаги.

Ноздри Доминика раздуваются, и грозный рокот вырывается из его груди. Он ругается себе под нос, во взгляде мелькает едва различимая борьба, а потом в его голосе появляется еще больше злости.