Шоссе Линкольна

— Встал утром, поплелся на работу, а к концу года полюбил и этот маршрут.

Оба рассмеялись. Потом Таунхаус поднял палец.

— Но первый он никогда не забывает. Проходит по нему каждый год в День поминовения, когда у него выходной. Здоровается со всеми, кто узнает его, и с теми, кто не узнает, тоже. Говорит, если работаешь почтальоном, правительство США платит тебе за знакомства с новыми друзьями.

— Звучит вполне неплохо.

— Может быть, — согласился Таунхаус. — Может быть. Я люблю отца, но не могу представить такой жизни для себя. Таскаться по одним и тем же дорогам день за днем, неделя за неделей, год за годом.

— Хорошо. Не колледж и не почта — тогда что?

— Я думал пойти в армию.

— В армию? — удивился Эммет.

— Да, в армию, — сказал Таунхаус так, словно сам еще только примерялся к звучанию этих слов. — А что? Войны сейчас нет. Жалованье хорошее, тратить ни на что не надо. Если повезет и отправят за границу — мир посмотрю.

— Придется вернуться в бараки, — сказал Эммет.

— Там было не так уж плохо.

— Стоять в строю… Исполнять приказы… Носить форму…

— А как еще, Эммет. Если ты черный, то что бы ты ни делал: разносишь ты почту, управляешь лифтом, заливаешь бензин или сидишь в тюрьме — все равно будешь носить форму. Так, может, я хотя бы выберу ту, которая мне подходит. Если не высовываться и делать свое дело, думаю, смогу подняться по званию. Стану офицером. И честь будут отдавать уже мне.

— Почему бы и нет, — сказал Эммет.

— Знаешь что? Я тоже так думаю.

Когда Таунхаус наконец вышел из машины, Эммет последовал за ним. Обошел капот и шагнул к Таунхаусу на тротуар. В их прощальном рукопожатии без слов выразилось теплое дружеское чувство близких по духу людей.

Неделю назад, когда Билли разложил перед Эмметом открытки и рассказал, что они найдут маму на одном из крупнейших праздников в честь Дня независимости во всей Калифорнии, Эммет посчитал задумку в лучшем случае малоисполнимой. И тем не менее, пусть они с Таунхаусом готовы были отправиться в совершенно разных направлениях и не было ничего, что подсказало бы, где они в итоге окажутся, — несмотря на все это, когда Таунхаус сказал на прощание: «Увидимся», — Эммет нисколько не усомнился в том, что так оно и будет.

* * *

— Ради всего святого, что это? — сказала Салли.

— Моя машина.

— Так же похожа на машину, как эти вывески.

Дело было в северной части Таймс-сквер, «студебекер» стоял прямо за Бетти.

Салли не зря сравнила машину с вывесками — внимания она привлекала не меньше. Настолько, что вокруг начали собираться зеваки. Смотреть на них Эммету не хотелось, так что он понятия не имел, остановились они полюбоваться или позубоскалить.

— Она желтая! — воскликнул Билли, вернувшись от газетного киоска. — Прямо как кукуруза.

— На самом деле это цвет шершня, — сказал Эммет.

— Как тебе будет угодно, — сказала Салли.

Эммет поспешил сменить тему и указал на пакет в руке Билли.

— Что у тебя там?

Салли отошла к своему пикапу, а Билли аккуратно вытащил покупку и передал Эммету. Это была открытка с фотографией Таймс-сквер. Позади зданий на ней виднелся крошечный кусочек неба — как и на других открытках из коллекции Билли, синева его была безукоризненна.

Билли стоял рядом с Эмметом и тыкал то в открытку, то на здания вокруг.

— Видишь? Это театр «Крайтирион». А это магазин «Бонд кловьерз». А вот реклама сигарет «Кэмел». И вывеска «Канадиан Клаб».

Билли восторженно огляделся.

— Продавец в киоске сказал, что ночью все вывески светятся. Все до одной. Представляешь?

— Да, зрелище то еще.

Глаза у Билли расширились.

— Ты был тут, когда они светились?

— Недолго, — признался Эммет.

— Эй, парень, — позвал какой-то моряк, приобнимая за плечи темноволосую женщину. — Не прокатишь нас?

Эммет не ответил и присел на корточки, чтобы поговорить с братом с глазу на глаз.

— Билли, я знаю, что на Таймс-сквер очень здорово. Но у нас впереди долгий путь.

— И мы только в самом его начале.

— Именно так. Давай ты оглядишься еще разок напоследок, мы попрощаемся с Салли и двинемся в путь.

— Хорошо, Эммет. По-моему, отличный план. Огляжусь еще разок напоследок, и двинемся в путь. Но прощаться с Салли нам не нужно.

— Почему это?

— Из-за Бетти.

— Что не так с Бетти?

— Отъездила свое, — сказала Салли.

Эммет взглянул на Салли — она стояла у пассажирской дверцы его машины с чемоданом в одной руке и корзиной в другой.

— Она дважды перегревалась, пока Салли ехала из Моргена, — рассказал Билли. — А когда мы приехали на Таймс-сквер, она загрохотала, и из нее вылетело огромное облако дыма. А потом она заглохла.

— Похоже, я требовала от нее слишком многого, — сказала Салли. — Но она довезла нас, куда было нужно, и благослови ее Бог за это.

Эммет выпрямился, и Салли перевела взгляд с него на «студебекер». Помедлив, Эммет шагнул к машине и открыл заднюю дверцу.

— Давайте все сядем спереди, — сказал Билли.

— Нам там будет тесновато, — заметил Эммет.

— Может, и будет, — сказала Салли.

Она положила чемодан и корзину на заднее сиденье, захлопнула заднюю дверцу и открыла переднюю.

— Полезай первым, Билли, — сказала она.