Шхуна «Мальва»

— Он бродил около гестапо, надеясь увидеть своего брата. В это время какой-то Калугин заметил его. Остальное я сделал сам.

Постучали. Моренц недовольно крикнул:

— Да!

Вошел молодой солдат с пухлыми розовыми щеками, доложил:

— Мальчишке стало хуже, господин капитан. Что прикажете?

— Приведите безногого партизана, — распорядился Моренц. — Потом давайте мальчишку.

Солдат вышел.

Двое гестаповцев ввели Ивана Глыбу. Рыбак остановился посреди комнаты и угрюмо оглядел немцев. Большой, сильный, он, казалось, заполнил собой половину помещения, и полковник фон Зиммер невольно отодвинул свое кресло подальше в угол. Несколько минут все напряженно молчали, с интересом разглядывая рыбака. Наконец Моренц кивнул переводчику, и лысый немец спросил:

— Фамилия?

— Глыба, — коротко ответил Иван.

— Имя?

— Иван.

— Партизан?

— Да.

Моренц снова посмотрел на переводчика, и тот замолчал... В это время Иван увидел, что Штиммер, полковник и переводчик повернулись к двери. Иван тоже посмотрел туда: на полу, в изодранных штанишках, без рубашки, с закрытыми глазами лежал Ленька. Это был не тот Ленька, который командовал на шхуне невидимыми матросами. Не тот Ленька, который терся лицом о колючие щеки Ивана, стыдливо ласкаясь к брату. На полу лежало маленькое искалеченное тельце. Худые, почти прозрачные руки были раскрыты, белесые кудряшки прилипли ко лбу.

Иван подошел к Леньке, осторожно взял его на руки. Ленька открыл глаза и посмотрел на Ивана.

Сперва, кроме боли и отчаяния, Иван ничего не увидел в глазах Леньки. Но вот что-то похожее на слезы заволокло неподвижные зрачки, и ресницы дрогнули.

— Брательник!.. — прошептал Иван.

Прижав Леньку к груди, он стоял перед его палачами и раскачивался из стороны в сторону, ничего не видя и не слыша.

Ленька хотел поднять руку, обнять брата, но рука не слушалась. Тогда мальчик с усилием приподнял голову и улыбнулся.

— Все! — крикнул Моренц солдату, который стоял у двери. — Выбросьте мальчишку вон. Он больше не понадобится.

Солдат взял под козырек:

— Слушаюсь, господин капитан.

— Поручите эта дело русскому, как его, черт возьми... Калугину. Идите.

*

Иван был уверен, что, если он добровольно явится к гестаповцам, Леньку выпустят. Что будет с ним самим, рыбак не думал. Братишку надо было спасти, хотя бы для этого пришлось самому погибнуть. Правда, в каком-то далеком тайничке сознания теплилась надежда, что ему удастся бежать. Он ведь не Ленька, у него хватит сил и ума...

Встреча с Ленькой вначале придавила Глыбу, поколебала его. Но это продолжалось недолго. «Там, на воле, — думал рыбак, — найдутся люди, которые вырвут братишку из рук этого немецкого прихвостня Петра Калугина и доставят его к матери. Христо Юрьевич наверняка сумеет разузнать обо всем... Малыш выживет... Он еще побегает по палубе шхуны...»

— Полковник фон Зиммер и капитан Моренц обещают сохранить тебе жизнь, даже выдать денежную награду, если ты скажешь, где шхуна и ее команда, — скрипучим голосом проговорил переводчик.

«А Петро Калугин, — продолжал думать Иван, ничего не слыша, — попадется на аркан. Эх, гад, продался!..»

— ...денежную награду... — наконец донеслось до него, и он поднял голову.

Теперь лицо рыбака было спокойным и, как почти всегда, насмешливым.

«Эх, фрицы, фрицы! — усмехнулся про себя Иван. — Русского человека купить захотели. Ивана Глыбу!»

— Что господин немец сказал? — переспросил Глыба.

— Полковник фон Зиммер и капитан Моренц обещают сохранить вам жизнь, — опять повторил немец, — и даже видать денежную награду, если вы скажете, где шхуна, Шорохов и остальные...

— Награду, говоришь, обещают?

— Да, да! — оживился переводчик. — Большую награду.

— Ага, это неплохо. Сколько ж дают?

— Тысячу марок! — громко сказал Моренц.

— Да ты что, очумел? — усмехнулся Иван. — За такую шхуну — тысячу марок! Пять тысяч, господа немцы, не меньше!

Моренц быстро проглотил рюмку коньяку и пососал кусочек лимона. Он было подумал, что рыбак смеется над ними, но сейчас он услышал в голосе партизана такое искреннее возмущение, что невольно поверил в этот торг.

— Пять тысяч получать! — громко воскликнул он. — Немцы есть щедро!..

— Да я и не говорю, что вы нещедрые, — согнав с лица усмешку, угрюмо сказал Глыба. — Брательника наградили по всем статьям. Ну, да ладно. Пять тысяч за шхуну — это можно. А за товарища Шорохова и остальных?

— Что есть? — спросил Моренц.

— За шхуну, говорю, господин, пять тысяч подходяще. А за товарища Шорохова и остальную команду надо ж отдельно? Или как?

Теперь Моренц уже не сомневался, что рыбак издевается над ними. В глазах у гестаповца мелькнул недобрый огонек, и губы опять искривила гримаса гнева. Он стукнул кулаком по столу, закричал:

— Этто!.. Этто!.. Мерзавка есть! Будешь все сказать! Все!

— Ну, распалился господин немец, — проговорил Глыба. — Настоящая мерзавка. Я с тобой, дурак, по-человечески разговариваю, а ты орешь, как ишак...

Моренц сорвался с места, подскочил к Ивану. Размахнувшись, он с такой силой ударил рыбака кулаком по лицу, что Глыба не устоял и, пошатываясь, попятился. Из виска его сочилась кровь.

— Знатно! — признался Иван. — Набил, сволочь, руку.