Вечеринка начиналась в шесть, заканчивалась в девять. Я улыбался, потел и все пытался пробиться к бару, но меня вечно перехватывали, останавливали, а то и прямо оттаскивали от него за руку, и я, как Тантал, умирал от жажды прямо рядом с источником… “А вот и виновник торжества!”, “Наш везунчик!”, “Поздравляем!”, “Так, Теодор, тебе обязательно надо познакомиться с Фрэнсисом, он кузен Гарри, Лонгстриты и Эбернати в родстве по отцовской линии, это бостонская ветвь семьи, понимаешь, дедушка Ченса был двоюродным братом – Фрэнсис? А, так вы с ним уже знакомы? Замечательно! А это… А, Элизабет, вот ты где, дай-ка украду тебя на минутку, прелестно выглядишь, до чего же тебе идет синий, очень хочу тебя познакомить с…” Наконец я оставил всякую надежду выпить (и поесть) и просто стоял на месте – меня толкала, обтекала толпа незнакомцев – и хватал у проходящих мимо официантов с подносов бокалы шампанского, а когда и закуски: крохотные киш-лорены, миниатюрные блинчики с икрой, незнакомцы приходили и уходили, а я так и стоял там, как приклеенный, кивал вежливо толпам высокородных, богатых, могущественных людей (…не забывай, что ты не из их числа, прошептал мне на ухо мой дружок-наркоман из финансового отдела, когда увидел, как я раскланиваюсь с важными клиентами на аукционе “Шедевры импрессионизма и модернизма”…) …мерз, поворачивался, чтоб поулыбаться в разных компаниях, когда к нам подбегал фотограф, выслушивал пролетавшие мимо и разжижавшие мозг обрывки разговоров – про гольф, политику, спортивные секции для детей, школы для детей, третий, четвертый и пятый дом в Йере, Хаяннисе, Париже, Лондоне, в Джексон-Хоул и на Юпитере, и ужас какой, Вейл весь позастроили, а помните, ведь была такая чудная деревушка… а ты, Тео, на лыжах куда кататься ездишь? Ты ведь катаешься? Ну, слушай, тогда обязательно приезжайте с Китси к нам в…
Я постоянно высматривал Пиппу с Хоби, но почти их и не видел. Китси игриво подтаскивала ко мне людей, знакомила нас, а потом быстренько исчезала – так птичка вспархивает с подоконника. Хорошо хоть Хэвистока нигде видно не было. Наконец толпа начала редеть, впрочем, несильно: народ задвигался к гардеробу, официанты принялись уносить с буфета торт и десерты, и тут я – вляпавшись в беседу с кузинами Китси – стал снова выискивать в зале Пиппу (я машинально выискивал ее весь вечер, пытался разглядеть ее рыжую головку – единственное, на что стоило глядеть во всей зале) и с удивлением заметил, что она разговаривает с Борисом. И очень оживленно. Он так и лип к ней, небрежно обхватил за плечо – между пальцев болтается незажженная сигарета. Шепчутся. Смеются. Он что, кусает ее за ушко?
– Простите, – сказал я и быстро направился к камину, у которого они стояли – заметив меня, они оба повернулись и протянули ко мне руки с удивительной синхронностью.
– Привет! – сказала Пиппа. – А мы как раз о тебе говорили!
– Поттер! – сказал Борис, приобняв меня за плечи. Хоть он и приоделся к вечеринке – на нем был синий костюм в мелово-белую полоску (я поражался, сколько же богатых русских толкутся в “Ральф Лорене” на Мэдисон), добела его все равно было не отмыть: черные глаза-кляксы придавали ему бессовестный, беспокойный вид, и голову он, конечно, мыл, но волосы у него при этом все равно казались грязными. – Рад видеть!
– Взаимно. – Бориса я пригласил, но и не думал, что он появится – запоминать всякие мелочи вроде дат и адресов, а тем более – приходить вовремя было совсем не в его духе. – Ты ведь знаешь, кто это, правда? – спросил я Пиппу.
– Конечно, она меня знает! Она все про меня знает! Мы с ней теперь лучшие друзья! Так, – подчеркнуто-церемонно сказал он мне, – позвольте пару слов наедине. Ты не против? – спросил он Пиппу.
– Опять секретничать будете? – Она игриво стукнула мой ботинок одетой в балетку ножкой.
– Не переживай! Я его тебе верну! Пока-пока! – он послал ей воздушный поцелуй и прошептал мне на ухо, когда мы отошли в сторонку: – Она прелесть! Черт, как же я люблю рыженьких!
– И я, только женюсь я не на ней.
– Нет? – удивился он. – Но она же со мной поздоровалась! По имени назвала! Ага-а, – он взглянул на меня попристальнее, – краснеешь! Да-да, Поттер, – загоготал он. – Краснеешь-краснеешь! Как маленькая девочка!
– Заткнись! – прошипел я, оглядываясь, боясь, что она что-то услышала.
– Так, значит, не на ней? Не на рыжей крошке? Хммм, плохо, – он завертел головой. – А тогда на ком?
Я показал на Китси:
– На ней.
– A-а! В небесно-голубом платье? – Он любовно ущипнул меня за руку. – Господи боже, Поттер! На ней? Да тут нет никого ее прекрасней! Божество! Богиня! – Он сделал вид, будто хочет пасть ниц.
– Ты что, ты что! – Я ухватил его за руку, торопливо поставил на ноги.
– Ангел! С небес! Чиста, как слезинка младенца! Жирновато будет – такому, как ты…
– Да, так, похоже, все считают.
– …хотя, – он выхватил у меня стакан с водкой, щедро отхлебнул, сунул стакан мне обратно, – на вид как-то она холодновата, нет? Мне и самому нравятся погорячее. Она… она – лилия, снежинка! Но в интимной-то обстановке оттаивает, я надеюсь?
– Не то слово.