Шанс на ошибку (СИ)

Она пыталась помочь своим родителям, хотела вернуть свою жизнь в первозданный вид, перелопатила сотни книг. Но ни одна чертова книга, которая яростно возвышала светлую магию, не давала ей шанса. Все колдуны или ведьмы твердили Гермионе, что ничего изменить нельзя, что Обливиэйт не имеет обратной силы. И только в конце лета, перед Хогвартсом, девушка наткнулась на книгу, которая говорила о обратном.

Это была книга темной магии Морганы Ле Фэй. Гермиона потратила далеко не один день на перевод некоторых заклятий, но это позволило убедиться в том, что Обливиэйт можно обратить. Только вот цена была слишком высока. Её душа. Применив магию такой силы, девушка раздробила бы свою душу, пропустив её через мясорубку. Это не шло ни в какое сравнение с применением тех же самых Непростительных. Гарри и Рон были первыми, кому она рассказала об этой книге, о её шансе на удачу. Гермиона надеялась на поддержку своих друзей, но получила сильную пощечину по своим ожиданиям, когда те чуть ли не закатили скандал, после того, как услышали идею девушки.

Ещё несколько раз она пыталась поговорить с ними, но все эти разговоры заканчивались одинаково. Они повторяли ей, что это будет ошибкой, если она решится на такое безумие. И ей надоело. Гермиона спрятала книгу глубоко на дно, своей расшитой бисером сумки, и решила подождать до лучших времен. Ей казалось, что они втроем вернутся в школу, всё начнет налаживаться и ребята обязательно поддержат. Но этого не случилось.

Гермиона видела, как Гарри ожил в отношениях с Джинни, а Рон увлекся Лавандой Браун и перестал ежеминутно волноваться о Молли. Гриффиндорка поняла, что не вправе растоптать и без того хрупкое счастье своих лучших друзей. Теперь она должна была справиться со своими проблемами сама.

Все мысли в голове начали путаться, а темноту вокруг Гермионы начал нарушать пробивающийся свет. Она почувствовала тупую головную боль и ощущение полной дезориентации в пространстве. Глаза начали медленно открываться, возвращая в реальный мир. Когда она, наконец, сумела это сделать, все вокруг поплыло.

— О, мисс Грейнджер, вы очнулись. Прекрасно, — приятный голос мадам Помфри обволакивал девушку. — Аккуратно, мисс Грейнджер, вам не стоит делать резких движений, ваши раны ещё не затянулись.

И Гермиона почувствовала, как тело начало предательски ныть. В голове всплыли картинки, как она лежит на полу в ванной, а из-под её тела вытекают тонкие кровавые струйки. Кровь во рту не отдавала солью, скорее казалась ей сладковатой, с привкусом огневиски и мяты.

Но пусть лучше будет эта боль, чем пылающий костер в душе. Да, так определенно лучше.

— Мисс Грейнджер, как вы себя чувствуете? — Помфри взяла девушку за руку.

Гермиона не знала, как она себя чувствовала. Ей было больно, но приятно больно.

— Н…нор…нормально, — прохрипела Гермиона. — Пить…я хочу пить.

— Сейчас, мисс Грейнджер, я помогу вам подняться, — медсестра бережно протянула руки к гриффиндорке и помогла ей принять полусидящее положение. — Вот так. Вот, возьмите стакан.

Грейнджер потянулась к мадам Помфри за стаканом. Вода стекала по её горлу, окончательно приводя девушку в чувства. Картинка перед глазами больше не плыла и стала четкой. Конечно же, она находилась в больничном крыле.

Жалела ли она себя?

Нет.

Было ли ей больно?

Да, очень.

Медсестра начала суетиться вокруг гриффиндорки, спрашивать о чем-то, но та не отвечала. Гермиона сосредоточилась на своей боли, пыталась распробовать её на вкус, оставить привкус на губах. Она закрыла глаза и прокрутила то утро у себя в голове, раз за разом. Вспоминала, как она отлетела в зеркала, как осколки впились в спину, руки и ноги, как от этой боли она впервые искренне улыбнулась за последние полгода…

— Как давно я тут? — перебила Гермиона медсестру.

— Ты не приходила в себя три дня, деточка. Твой организм так истощен, что применять к тебе зелья было губительно, поэтому я старалась тебя выходить своими силами… — Помфри продолжала что-то еще рассказывать, но Гермиона уже не слушала.

Три дня. Она смогла забыться на три дня, боль отключила её на долгих три дня. Она не видела кошмары все эти дни, не ощущала одиночества и боли, просто отключилась и все. Эти мысли привели в восторг и она захохотала.

— Мисс? С вами все хорошо? — только глухой не услышал бы испуг в голосе медсестры.

— О да, мадам Помфри, со мной все хорошо, — уняв свой смех ответила Гермиона.

Этот занятный диалог прервался, когда отворились двери в больничное крыло и в проеме появился силуэт Макгонагалл. Та направилась в сторону Грейнджер и буквально через секунду была у её постели.

— Мисс Грейнджер, вижу, вы идете на поправку? — в голосе директора слышались нотки беспокойства и тревоги.

— Да, профессор, спасибо. Я, правда, чувствую себя лучше, — Гермиона посмотрела на обеспокоенный вид директора.

Минерва жестом попросила медсестру оставить их наедине и присела возле Гермионы, изучая взглядом.