Шанс на ошибку (СИ)

========== 1 ==========

Она лежала уже несколько часов, пытаясь уснуть. Сон стал для девушки пыткой. Изощрённой искусной пыткой. Стоило гриффиндорке закрыть глаза, как краски исчезали, сменяясь черно-белой палитрой. Её уши тут же поражал безумный крик Беллатрисы Лестрейндж, лёгкие отказывались работать, и девушка начинала задыхаться. Парализующая боль проникала под кожу, распространялась по телу и отравляла её изнутри. Темнота вступала в законное право овладеть девушкой, ковыряя кровоточащую рану и разбрызгивая яд в душе.

Лишь тихие всхлипывания доносились из уст Гермионы. Такая отчаянная и красноречивая мольба о помощи, которая так и не была услышана. Никто не в силах ей помочь, даже она сама. Ей оставалось только жить с этим кошмаром и учиться выживать в её персональном аду. Зато арсенал пыток был разнообразнее некуда: тут тебе и притворные улыбки, и постоянная ложь друзьям, и несбыточные мечты о том, что всё когда-нибудь наладится.

Каждая ночь была новым испытанием для Гермионы. Очередным аттракционом под названием «Доживи до утра». А утром она должна была успеть скрыть следы своего безудержного безумия до того, как кто-нибудь её увидит. Не то, чтобы она беспокоилась о своём внешнем виде, но во избежание лишних вопросов Гермиона научилась всем возможным чарам красоты.

Отражение в зеркале пугало даже её саму. То, во что она превратилась за эти несколько месяцев, было картинкой не для слабонервных. Казалось, что эта исхудавшая девушка с выпирающими костями и бледной, как у призрака, кожей, может рассыпаться от малейшего дуновения ветра или неаккуратного движения. Острые скулы, словно лезвия, и сухие посиневшие губы придавали ей вид утопленницы. А цвет глаз больше не напоминал карамель, он походил на загнивающее болото. Каштановые волосы потускнели и перестали виться, превратившись в сухую солому.

Каждое новое утро проникало солнечными лучами в спальню старосты, даря надежды на новый день. Гермиона знала, что ещё слишком рано для подъёма, но и лежать без толку ей тоже не хотелось. Бесшумно поднявшись с кровати, она направилась в душ. Было противно прикасаться к своему телу, оно выглядело больным, мёртвым. Ледяная кожа не воспринимала горячую воду, доставляя дискомфорт и, в какой-то степени, боль. Только холодная могла привести гриффиндорку в какое-то подобие чувств и отрезвить затуманенное сознание.

Ненавистный шрам на предплечье горел огнём и заставлял обращать на себя внимание. Чтобы Гермиона не делала, боль в руке не унималась, не давая забыться. Помимо душевной боли, она страдала и от физической. Клеймо, оставленное Беллатрисой, заставляло девушку содрогаться. Это ломало каждый день и заставляло захлебываться в своих же страданиях, ощущая невероятную тяжесть боли.

После освежающего душа, девушка наложила всевозможные чары на себя, чтобы превратиться в прежнюю Гермиону. Как только она закончила, из зеркала на неё посмотрела та самая Гермиона Грейнджер, которой она была до Войны. Румянец заиграл на щеках, а губы вновь приобрели алый оттенок и бывалую сочность. Локоны аккуратно лежали на плечах, а глаза вернули себе свой карамельный оттенок.

Ещё один день.

Ещё одна новая иллюзия призрачной беззаботности.

Когда Гермиона приняла решение вернуться в Хогвартс, глубоко в душе она надеялась на то, что это вернёт её к жизни. Верила, что учеба поможет забыть весь пережитый кошмар, поможет справиться с горечью утраты и чувством жалости к себе. Она грезила мечтами, что кровоточащая рана внутри начнет затягиваться, а осколки её изувеченной души соберутся воедино. Но все надежды с оглушающим треском битого стекла разлетелись в разные стороны.

Она видела своих однокурсников, которые сумели перешагнуть через всё и продолжили свой жизненный путь. Видела, как Гарри, Рон и Джинни собрали все силы в кулак и сделали новый шаг вперед. Они справились с болью и совладали со своими эмоциями. Гермиона наблюдала и за другими ребятами, которым удалось перевернуть эту ужасную страницу своей жизни и начать новую.

Но она — «Золотая девочка», боевая подруга Гарри Поттера, ярчайшая ведьма последнего столетия, не смогла сделать этот самый шаг, не смогла перевернуть эту кроваво-тёмную страницу. Страх, боль и отчаяние буквально припечатали её к одному месту, не давая сдвинуться ни на милю.

Гермиона старалась приходить в Большой зал в последние минуты приёма пищи, чтобы поменьше привлекать к себе внимания. К еде гриффиндорка почти не прикасалась. Чаще всего она просто сидела, уставившись пустым взглядом в тарелку, или пыталась изо всех сил поддерживать разговор с друзьями.

Слава Мерлину, вопросов у друзей к ней не было. Гермиона слушала их, пытаясь улыбаться в нужные моменты, но говорить не хотелось. Каждое слово, сказанное ею, приходилось острой бритвой по языку. Поэтому преимущественно она молчала, соглашаясь со словами Джинни или Гарри.