Шайтан-гора

Красный туман застилал глаза Ракаю. Голова его бессильно лежала на земле, он почти не чувствовал боли. Ему все время казалось, что он скачет на своем Каратае. За спиной сидит Зайтуна и заливисто смеется. Кто-то тихо подошел к Ракаю.

— Ракай, прости меня, — прозвучал голос. Это была Амина. Она поднесла к глазам Ракая платок и вытерла с них кровь и грязь.

— Ракай, жизнь моя, я спасу тебя, я увезу тебя в степь, сейчас ночь. У меня есть верный и преданный жягет, он сделает все, что я скажу, он поможет нам… Только прости меня, прости и… полюби… — Голос Амины прерывался от слез.

— Это ты сказала Иштубаю? — чуть слышно спросил Ракай.

— Убей меня на месте, Ракай, вырви мой язык, но он сам не знал, что говорил. Я спасу тебя, клянусь сердцем, спасу… только пожалей хоть ты меня… не гони меня, как виноватую собаку… пожалей… я такая несчастная.

— Ты злая аджала! — внятно проговорил Ракай, — ты убила и меня, и Нурхан, и Зайт… — голова Ракая упала.

Амина поднялась с земли и тихо рассмеялась, но это был горький смех.

— Я знаю, я злая, дурная баба, но в этом виноват аллах. Зачем он сделал меня женой ненавистного Иштубая… зачем он отдал мое сердце другому?.. В юрте отца я была доброй и ласковой, но мой отец хотел разбогатеть и… продал меня, как овцу. Я ухожу в степь, Ракай, Амина больше не будет женой Иштубая. Тебя могла спасти только я, но ты не хочешь… Завтра тебя не будет, и завтра ночь закроет глаза Амины. Пусть мое тело гложут лисицы и коршуны, пусть… Амина идет умирать свободной бабой…

Амина исчезла во тьме, а Ракаю снова стало казаться, что он скачет по степи на своем Каратае, только никак не разберет, кто смеется за его спиной, Зайтуна или Амина…

Иштубай долго не мог заснуть. Тревожные мысли не давали ему покоя. Люди начинают плохо слушаться его. Даже, когда он бил этого проклятого пастуха, он видел, что самые преданные жягеты чем-то недовольны. Плохо! Надо уходить на юг. Туда еще, наверное, не пришла Советская власть. Он угонит тысячные отары овец, бесчисленные табуны лошадей и подожжет за собою степь. Пусть горит все. Там он снова будет безграничным владыкой степных просторов. Этой весной уже два раза приезжали русские начальники. Они требуют сдать Советской власти почти всех овец и лошадей. Первого начальника он кое-как уговорил, сказал, что скот в степи, не скоро соберешь. Второго — задарил подарками, добрый начальник попался. Но разве можно быть уверенным, что они не отберут у него скот. Тогда прощай жизнь. А тут еще ходят слухи, что возле Шайтан-горы русские хотят строить большой аул. Куда деваться? Но что делать с этой девкой? Она опозорила его до небес: ночью была с каким-то пастухом в степи. Кто знает, что могло быть между ними… При этой мысли Иштубай задрожал от злости. Он хотел встать и пойти в юрту, где преданные жягеты охраняли непокорную, но потом раздумал. Сегодня он и так устал. Завтра он придумает ей наказание. Такая девка больше не может жить в его юртах.

Иштубай не любил своей дочери, а после случившегося готов был убить ее. Девку можно связать и бросить на съедение лисицам возле Черной дыры. Это очень хорошее наказание, но вот беда: друг Зинатула обещал, когда она подрастет, богатый калым. И что он нашел в этой девке? Есть у Зинатулы уже три жены, хочет четвертую. Ну и пусть, дурак! Три тысячи овец и табун отборных лошадей — шибко хороший калым, и только глупец от него откажется. Завтра же он пошлет гонца к Зинатуле, пусть берет девку себе. Но прежде ее нужно наказать. Наказать умно, чтобы на теле не осталось никаких следов, иначе будущий зять может отказаться от невесты. О-о, Иштубай придумает ей наказание. Да поможет мне аллах, — и с этой мыслью Иштубай заснул.

* * *

Многие люди не спали в эту ночь в ауле. Женщины шепотом переговаривались друг с другом. Мужчины в темноте сжимали кулаки и кого-то, так же шепотом, ругали.

Азналл ворочался на жесткой кошме, у его ног возилась собака. Ее кусали блохи.

— Что делать? — думал Азналл.

Ракай был хорошим другом. Это он в прошлом году, когда заболел Азналл, пас за него коней, не спал много ночей. А когда у Азналла пала последняя коза, Ракай привел одну ему из своих трех. Как можно забыть такое… Азналл тихо приподнялся с кошмы. В юрте слышалось ровное дыхание спящих. Жена Сакью вскрикнула во сне. Наверно, ей приснился страшный Кара-Сакал. Ведь у нее скоро будет ребенок, а он, как известно, подстерегает беременных женщин. «Надо платить мулле за молитву, иначе родится урод», — подумал Азналл и вздохнул. На широком урындыке спали две дочки-близнецы — Айя и Мала. Рядом с ними лежала бабушка. Неслышными шагами Азналл пробрался к тому месту, где висел его кинжал. В темноте не заметил, как опрокинул медный кувшин с водой. В ту же минуту вскочила Сакью, обхватила Азналла теплыми дрожащими руками.

— Не ходи, Азналл, я знаю, куда ты идешь, — зашептала она, — ты уже не спасешь его! Пожалей меня и детей. Не ходи! Что будет с нами?

— Я пойду, так велит мое сердце. Ракай всегда помогал нам. Или ветер унес твою память?.. — сурово спросил Азналл.