Сгусток Отроков

Амрит, наш фасилитатор, сидит на сложенной сумке, словно это трон. Её фигура в полутьме кажется особенно контрастной — расслабленная, открытая, будто ей совершенно неинтересны наши взгляды и оценки. Она словно воплощение хаоса и уверенности в одном лице — улыбается, её глаза блестят в отсветах огня, и в каждом движении чувствуется свобода. Амрит зевает, широко прикрывая рот рукой, а потом оглядывает нас, словно оценивает каждый изъян, каждую мелочь, замечает, кто дрожит, а кто уже дремлет.

— Что глазенки закатываем, не ожидали такого персонажа, да?

Усмехается, и её смех раздается неожиданно громко, резонируя с шумом дождя.

— Ну, мы думали, что фасилитаторы более… серьёзные, — осторожно говорит Майя, не отрывая глаз от Амрит, которая улыбается и фыркает, качает головой с преувеличенным выражением разочарования.

— Серьёзные? О, нет, это явно не про меня. Ну что, объяснить вам, что тут вообще происходит? Варны и вся эта штука, да?

— Объясни для начала, где тебя носило. Мы уж думали, вовсе без пристава останемся.

— Нэл, сладкий мой. Что ж так фамильярно и грубо. «Пристав». Пфф! Обидно, знаете ли!

Амрит поднимает брови, изображая оскорбленное достоинство. Тоже мне, обидел ее, ага — верю, верю…

— Сладкий мой, считайте меня больше своим гидом, что ли. Или наставницей. Как удобнее…

Снова широко зевает, затем быстро хлопает себя по щекам, словно пытается взбодриться.

— Да хоть пнем морским. Где шаталась? У вас вроде все довольно пунктуальные и аккуратные в плане встречи «семян».

— Дотошные и вычурные, я бы сказала. И скучные, если честно. А я? Ну, загуляла немного.

— Целый день — немного?

— Вам-то какая разница, часом раньше или позже, а? Могла вообще не прийти — ничего бы не случилось.

Не, ну это уже прям смешно.

— А «свои» бы по шапке не вставили?

— «Свои»?

Закатила глаза, задумавшись и высунув язык к уголку рта. Белки вместо зрачков в колыхании теней от огня выглядят зловеще.

— Прекрати так глазами делать, жутко!

Амрит привела глаза к нормальному состоянию.

— Девочка моя, сладкая Майчонка. «Свои» на меня перекинули вашу группу вне очереди. Да и, откровенно говоря, я никого не курировала годами. Нашли козла отпущения, тоже мне…

— В каком это смысле «годами»?..

— Я, так сказать, «рядовой запаса». На экстренный случай, если кто ногу подвернет, умрет или тому подобное. Вот «тому подобное» и произошло разом. Вас слишком много, и команд — много. А половина наших фасилитаторов кишечный грибок хватанули или еще чего непонятное… Может, просто брешут, прикидываясь, чтоб от забот отлынивать. Хотя по их пробежкам в кусты и отказа от гулянки сегодня… Навряд ли симулируют. Короче, выбора не было, остались только я и Григор. Ворчуну и грубияну Григору отрядили тех, что пораньше, троих… А меня, когда отыскали, через не хочу — к вам. Могла и не соглашаться, на самом деле, но где-то даже интересно стало. Попали в настроение, так сказать. Да и потом, сказали, что на мне два красавца молодых и нежная девочка! Были б очередные уродцы — послала бы их всех на…

— У вас тут что, нет никакой субординации и строгости?

— Есть, сладенькая Майечка… Но не в моем случае. Это не про меня.

Амрит пожимает плечами, словно ей абсолютно все равно.

— Как вообще не к фасилитаторам Брахман. Так что, будем слушать инструктаж? Или дальше обсуждать жизнь, выпьем, поболтаем? Лично я не против. Просто судя по пересказу того, что вам объяснили те дерьмоможуи — считай, ничего не объясняли.

— Если выйдет доходчивее, чем у них, то давай, просвещай.

— Что значит если? Перед вами лучший рассказчик среди всех Брахманов! Ну, когда настроение есть, конечно.

— Все по настроению, погляжу, у тебя? Сейчас есть?

— Мальчик мой, если у вашего сопящего бугая завалялась еще пара таких фляг, то настроение— только поднимется!

Амрит улыбается, и её улыбка озорная, почти детская. Смотреть на нее, конечно… Сложновато без косого взгляда. Особенно, когда рядом Крис. Уж больно откровенно раскидывает ноги, не стесняется тела и ведет себя… Открыто.

Гай уже храпит вовсю, но Эллей прекрасно знает и без него содержимое походной сумки отца.

— Лови. Еще пара-тройка домашнего-крепкого осталось.

— Спасибо, малыш! Ну, теперь настроение — приподнялось на градусов двадцать, не меньше! Можно и рассказать, что да как.

Ребята синхронно кивают, и Амрит, не заботясь о своей неряшливости, тяжело плюхается на землю, ложась на лежак боком, складывая ноги крест-накрест, подпирая голову рукой и выпивая из фляги Гая. Рубашка сползает, обнажая одно плечо, но она явно не придает этому значения. На нем легкий шрам, который удивительно украшает ее в этом свете, делая притягательнее и менее отталкивающей, при всей ее безалаберности. Её взгляд переводится резко. Сначала пал на костёр, потом на нас — провокационный, как у кошки, знающей, что все словно прикованы к ней. Улыбается. Явно готовится сказать что-то такое, что заставит всех вздрогнуть, как будто собирается выдать секрет, известный только ей одной.

Ну давай, удиви нас. Хотя чем уж еще меня можно удивить теперь больше, чем за последние дни — я не знаю.

— Ладно, слушайте сюда, мои сладенькие.