Сгусток Отроков

Воздух всё ещё липкий и тягучий, когда мы с Кайлом, держа покачивающегося Фатиха, медленно движемся к его шатру. Дождь усиливается, капли стучат по плечам, будто пытаются сбить нас с ног. Фатих бормочет что-то невнятное, то ли оправдания, то ли ругательства — трудно разобрать, да и сейчас не до этого. Все же ему уже поплохело и вот-вот уснет, дай только прилечь на минутку. Наша цель — дойти до места, и желательно без очередных стычек.

— Ну же, Фатих, ещё немного.

— Кайл, держи его покрепче, он снова поскальзывается.

— Да я держу, просто он весь, как мокрая тряпка. Если упадёт — вряд ли поднимем.

— Как твоя рука?

— Переживу, легкий порез.

— Кровь…

— Уже остановилась. Неглубокие раны. Дождь промыл, куском ткани прижал. Все в порядке.

— Да ты… Да он… Да я его… Видел, а? Нэл? Видел⁈ что они вообще думали. Кайл, ты…

— Молчи, Фатих. Просто — лучше молчи.

Мы буквально тащим его, пересекая небольшой склон, пока не доходим до шатра, который едва виднеется сквозь дождевые потоки. Выцветший шатёр выглядит как спасение. Подходим ближе, я быстро откидываю полог, и мы усаживаем Фатиха на его лежак. Он тут же валится, даже не пытаясь сдержать себя, и мгновенно отключается.

— Ну вот и всё.

— Он, конечно, упрямый осёл у нас. Ты уж его извини.

— Да ничего… Одного оставим?

— Ну, сомневаюсь, что те трое скоро очнутся и пойдут искать мести. Да и дойти сюда, на отшиб, сейчас… Сложновато, как ты уже понял.

— С какого вас так далеко отселили?

— Мы были внеплановые…

— Как и мы.

— Слушай, хрен их знает. Пойдем?

— Ты к себе?

— Нет, провожу тебя, а то еще заплутаешь. Да и за Кристиной обещался вернуться.

— Я и сам дойду, что ты. А жену твою доведут ребята, уверен.

— Нет, мне так будет спокойнее. Пойдем.

Фатих сладко сопит. Что ж, оставлем тебя, друг, за пологом шатра. И возвращаемся на еле видную тропу с ориентирами камня да факела. Дождь не утихает, но шум воды вместо тягостной тишины даже как-то помогает расслабиться.

Мы двигаемся дальше, оставляя за спиной костры и шатры. Дождь моросит, тонким покрывалом влажности окутывая всё вокруг. Воздух пропитан густым запахом мокрой земли и остывающих после дневного зноя камней. Тропа размыта, ноги вязнут в липкой грязи, и кажется, что сам дождь пытается удержать нас здесь, не позволить уйти дальше.

Место, где происходила потасовка — далеко в стороне.

Вот и те самые парни, что перекидываются камнями. Даже в дождь они продолжают свою тренировку. Камни летят в чучело, а один из подростков поворачивается и на мгновение задерживает взгляд на нас.

Кайл остановился, глядя в ответ на пацана.

— Давай не задерживаться. Они недружелюбны.

— Ага… Знаю, пообщались с ними уже. Просто напомнили детство.

Кайл продолжил движение, а пацан будто бы колеблется, прежде чем снова вернуться к своему занятию. Слышим тихий смех и очередной стук камня о дерево. Напряжение витает в воздухе, но каждый продолжает заниматься своим делом. Один из парней, высокий, бросает камень с такой силой, что тот отскакивает и чуть не задевает другого. Тот хмурится и что-то бурчит, но всё быстро возвращается в прежнее русло — в игру под дождем.

— В детстве тоже так развлекался, по чучелу кидаясь?

— Можно сказать и так… Только в роли чучела выступал я для отца и его «доброты» вместо камней.

— Вот оно как… Надеюсь, фигурально выражаясь?

— И так бывало, и так. А ты неплохо справился, когда началась вся эта кутерьма. Словно знал, что делать, с самого начала.

Не стоит торопиться с ответом. Хочется сострить, свести всё к случайности, но в его взгляде читается серьёзное ожидание, будто он ждет чего-то большего, настоящего ответа, даже если в глубине души и боится услышать правду.

— Наверное, просто рефлексы. В такие моменты голова работает словно сама по себе. Всё происходит автоматически, шаг за шагом. Как будто ты следуешь по инструкции, и даже не задумываешься о том, что делаешь. Просто… выходит.

Кайл кивает, но вижу, в его голове ещё роится множество вопросов. Он будто пытается понять, что движет мной в такие экстренные моменты. Как будто эти ответы ему самому нужны, чтобы разобраться в себе.

— Да, я заметил. Будто всю жизнь этим занимался. Были какие-то тренировки?

Шаг замедляется.

Вдох… Выдох…

Воспоминания поднимаются подобно волнам, нахлынув.

— Отец любил всякие «тренировки». Нет, камнями, конечно, в меня не кидался… Ну, в реальности. А так… Такие, знаешь, как уроки выживания. Он всегда говорил, что мир слишком жесток, и если ты не умеешь драться, долго не протянешь. Видимо, что-то общее в нашем воспитании есть.

Кайл напрягается, и я замечаю это. В его глазах появляется что-то вроде сочувствия, но он ничего не говорит. Возможно, это и к лучшему. У каждого из нас есть своя история, свои раны, от которых мы пытаемся либо убежать, либо сделать частью себя. Эта земля не любит слабых, и каждый из нас это прекрасно знает.

Без слов продолжаем путь, погруженные в свои мысли.