Сфумато

Голым бежать очень неудобно и странно, но он бежит именно так, по лесу, в котором нет пока ничего, кроме тихого звука текущего в овраге ручья и хруста веток под ногами, что уже изранены и оставляют кровь на прошлогодних, начинающих гнить листьях. В лесу запах талого снега и этих листьев, которые год назад ещё даже не родились.

Ещё слышны редкие звуки шагов тех, кто сзади: они в мягких ботинках с толстыми подошвами, они обучены бегать по раннему весеннему лесу, а он нет, у них оружие, какое выдают только специальным людям, он держал его в руках однажды, на выставке, когда дарил его главному такому специальному человеку с сильными худыми руками. Тот улыбался одними губами, смотрел цепко и благодарил тогда, а сейчас бежит среди других, тех, что чувствуют его приказы, не слыша их.

Дыхание, не хватает дыхания, надо остановиться. Если встанешь, тебя сломают, говорил тренер, когда он ещё был молод, быстр и хотел драться.

Он рано постарел и давно не дрался, незачем было. Тех, что хотел подраться с ним, убивали другие. Убивал и тот, кто всегда догонял всех, за кем его посылали, а сейчас бежит за ним.

Надо встать. Бежать. Встать.

Глаза смотрят на человека, глаза зверя. Серая шерсть зверя сходит, а только серая шерсть нужна зимой в лесу, чтоб быть невидным. Подшёрсток рыжий, яркий, он скоро заместит серое, и это будет привычная лиса, какой её рисуют в детских книжках.

Лиса отворачивается и трусит от человека, он скоро теряет её из виду, а она забывает о нём: хищник видит, что это не его добыча. И что этой добыче недолго жить.

Холод бьёт под левую лопатку.

Всё.

Глава 1 «Мирный»

— Третий раз за год прилетаешь. Часто. Надо паузу.

Денис Александрович потягивал кофе, привезённый Сергеем Петровичем, его учеником Сергеем, и очень серьёзно смотрел на него.

— Вопросы серьёзные. Я не могу сам принимать по ним решения, — ответил Сергей напряжённо.

— Установки меняются. Подстраивайся. Поработай в автономном режиме. Под свою ответственность.

— Денис Александрович, — перебил его Сергей Петрович, — я чуть Соколовского не потерял. В последний момент успел вытащить его. Не просчитал такого. Лида спасла.

— Почему спасла, подумай.

— Проявила активность.

— Приняла на себя ответственность. Оценила ситуацию. Оповестила тебя. Частично раскрылась, но удержала ситуацию под контролем. Учись у неё. — Пожилой чекист поставил кружку на деревянный стол.

Глядя сквозь ученика, он положил ладонь правой руки на левое плечо, сжав левую руку в локте. Так он делал, когда задумывался. Бицепс проверяет, говорили сотрудники уважительно. Проверять было что даже сейчас. Денис Александрович сохранял себя в форме, разработал комплекс упражнений и старательно выполнял его каждый день — отжимался на руках от пола причудливыми способами, приседал попеременно на каждой ноге и медитировал.

Измученным он не выглядел, что удивляло Сергея Петровича, учитывая, как скоро и безжалостно Денис Александрович был лишён всех званий и привилегий, арестован и выселен в объект «Мирный». Здесь его держали почти три года. Их многолетняя разработка была на грани срыва, Сергею Петровичу пришлось изобретать причины для поездок сюда, едва не был потерян Станислав Соколовский, их основной кандидат в Школу, идеальный по всем параметрам — сын расстрелянного чуждого, родившийся в кластере «ЗФИ» для убеждённых противников Конвенции, находившийся под воспитанием Виктории Фельдман, помилованной, но своим убеждениям не изменившей.

Сама оперативная комбинация с созданием условий для подготовки Соколовского-младшего была крайне сложной, пришлось документально обосновывать ликвидацию старшего Соколовского, впрочем, непригодного к использованию в оперативных целях, подготовить помилование Виктории Фельдман, организовать усыновление ею Станислава, их совместное проживание.

В процессе пришлось ликвидировать безобидного и небесполезного агента — художника Марлинова, но то была небольшая потеря, и она вполне компенсирована результатом, к которому присовокупился бонус — ценный и инициативный агент Давид Фельдман.

Промежуточным итогом Сергей Петрович был доволен. Ситуацию мог омрачить инцидент со Степаном Пуховцевым, но всё удалось купировать. И здесь тоже был бонус — Станислав получил фактическую установку о недопустимости психологического сближения с представителями низших слоев населения и о перманентной опасности, исходящей от них. Наступала зима, и операция подходила к важной стадии — направление Станислава и Марии в Школу. Обучение в ней начиналось первого января. Активное согласие от обоих было получено. Вербовка прошла в штатном режиме, на идейной основе, в этом Сергей Петрович был уверен.

Этот вид вовлечения в сотрудничество — самый эффективный, так его учили, и он в этом не раз убеждался — был опытным опером. Финансовая, сексуальная мотивация, страх — всё это несравнимо с идейными убеждениями как основой отношений опер — агент. И, похоже, «внутреннее противопоставление» Станислава Соколовского и его подруги Марии существующему конвенциональному строю дошло до нужного уровня.