Северо-Запад

Женщина была голой, мужчина одет. Женщина не понимала, что мужчине куда-то надо идти. За их окном раздался шум карнавальной телеги, проверяющей свою звуковую систему, где-то на западе, в Кенсал-райз. На уличном жаргоне это называют «мурда». После нескольких тактов музыка прекращается, вместо нее слышится позвякивание фургона с мороженым. Вот мы идем по шелковичным зарослям. Женщина села и посмотрела на письмо, которое в ранний утренний час оставила на той части кровати, где прежде лежал мужчина. Ей понадобились целый день и большая часть ночи, чтобы «привести в порядок мысли». Наконец, когда начался понедельник, она облизала клейкую кромку конверта, положила его на подушку. Он, не открывая конверт, переложил его на стул. Она теперь смотрела, как ее муж надел изящные итальянские туфли с кисточками, низко натянул на свои кудри бейсболку. «Ты не собираешься его открывать?» – спросила Натали. «Я ухожу», – сказал Фрэнк. Женщина встала на колени в молящую позу. Она с трудом верила, что, проснувшись, осталась в том же положении, что и вчера, что и днем раньше, что сон не смог ничего стереть. Что и завтра она будет в том же положении. Такой стала теперь ее жизнь. Безмолвные враги, таскающие детей за собой. «Меня не будет несколько часов, – сказал мужчина. – Вернусь и заберу детей. Ты должна найти себе какое-нибудь другое место». Женщина взяла конверт, протянула его мужчине. «Фрэнк, возьми его с собой». Мужчина вытащил из шкафа тонкую книгу – она была заторможена и не успела разглядеть, что это за книга, – сунул в задний карман. «Признания основаны на корысти», – сказал он и вышел. Она услышала его шаги, он спускался по лестнице, ненадолго задержался на втором этаже. Несколько минут спустя хлопнула входная дверь.

Выбор был между ничегонеделанием и движением. Она быстро натянула на себя эффектную одежду – ярко-синюю и белую, – бегом спустилась по лестнице. Дети встретили ее в коридоре. Наоми стояла на перевернутой коробке. Спайк лежал на полу спиной вверх. Оба были серебряными. Серебряные лица, посеребренная одежда, шляпы из фольги. Натали не могла сказать, является ли это следствием некоего драматического события, разновидностью игры или чем-то другим.

– Где Мария? – спросила она, но сама и ответила на вопрос: – Нерабочий день. Почему вы так вырядились?

– Карнавал!

– Опять? Кто сказал, что два дня?

– Я – робот. В Минвайл-гарденс – конкурс костюмов. Мария их сделала. Мы потратили всю фольгу.

– Мы оба роботы.

– Нет! Спайк – собака-робот. А я главный робот. Там начало в два часа. Вход стоит пять фунтов.

Если она и дальше будет получать такие ясные и полезные описания явления от своих детей, то, наверное, они протянут несколько следующих часов, несколько следующих лет.

– Который час? – Дети Натали хотели, чтобы она посмотрела время на своем телефоне. – Мы не можем здесь оставаться. День такой хороший. Нам нужно уходить.

У детей было по комнате – в доме хватало места, чтобы каждый спал в одиночестве, – но не следующие логике капитала дети хотели спать в одной спальне, в меньшей, на двухъярусной кровати, среди горы одежды. Натали покопалась в этих залежах в поисках чего-нибудь пригодного.

– Я не хочу переодеваться, – сказала Наоми.

– И я не хочу! – сказал Спайк.

– У вас же смешной вид, – возразила Натали.

В глазах дочери Натали видела собственную знаменитую волю, встретившую сопротивление воли еще более неколебимой. Внизу, в прихожей, она посадила робота-собаку в коляску и поспорила с другим роботом о том, позволять или нет этому роботу брать с собой самокат. Она проиграла и этот спор. Она закрыла входную дверь и осмотрела дорогую гору кирпичей и цемента. Вскоре это наверняка будет поделено, все содержимое уложено в коробки и перераспределено, обитатели дома разъедутся и обоснуются по-новому. И наконец, новая пара оптимистических душ, собравшаяся «построить жизнь» для себя, пересечет этот порог. И, если не выходить за границы абстракций, в некотором смысле проецировать себя в будущее таким способом было не так уж трудно.

Через две минуты на дороге дочери Натали надоел самокат, и она попросилась на спинку. Натали сунула самокат в коляску и посадила дочку себе на закорки. Наоми вытянула голову вперед; ее мягкая щека касалась лица матери, а непослушные волосы лезли матери в рот.

– Почему ты настаиваешь на самокате, хотя и знаешь, тебе не захочется на нем ехать?

Девочка заговорила, ее губы касались ушной раковины матери:

– Я не знаю, чего мне будет хотеться, пока мне не захочется.

Мать заглянула в проволочные корзины детей.

Наоми: зубная паста, резиновый мячик, набор стикеров, большие красные вилы, книга.

Спайк: резиновый мячик, резиновый мячик, светящаяся пластиковая уточка, губки для мытья посуды, пластмассовый меч.

Каждый предмет по пять фунтов, пять предметов. «Паундленд». Натали помнила, как то же самое делала она в «Вулвортсе», куда ее давным-давно приводила Марсия, но тогда каждая вещь стоила по фунту, и за свои деньги можно было получить гораздо больше, и каждая вещь должна была быть «полез– ной».

– Меня интересует процесс принятия решений.