Северный крест

Андрюха Котлов на миноноску не вернулся. Когда мониторы пришли в тихую, скорбно пахнущую пожарищами Онегу, миноноски там уже не было, она срочно отбыла в Архангельск; растерянный Андрюха поправил на себе моряцкую форму, чтобы выглядеть пофорсистее, и предстал перед Чижовым:

   — Ваше благородие, поспособствуйте отправке меня в Архангельск... Мне же надо догнать миноноску.

Чижов развёл руки в стороны:

   — Не могу. Пешком ты не пойдёшь, на машине туда не добраться. Да и нету у меня авто, чтобы скатать в Архангельск. Мониторы до города просто не дойдут... Им вообще нельзя выходить в море. Так что извини, служивый...

Андрюха опечалился:

   — Меня же боцман съест вместе с ботинками, и старший офицер по головке не погладит — миноноска осталась без сигнальщика.

   — Ничем не могу помочь, служивый.

   — Вот мать честная, — горько вздохнул Андрюха. Вспомнил, что преподносил азы сигнального дела Мамонову — пареньку в надраенных до зеркального сверка башмаках, но сможет ли Мамонов работать самостоятельно — большой вопрос. — Вот мать честная!

   — По всем правилам экипажи должны дождаться отставших, в том, что не дождались — нарушение, — неожиданно нудным учительским голосом произнёс Чижов.

   — Мне-то от этого не легче, ваше благородие.

   — Всё понимаю, но помочь ничем не могу, — сказал поручик. — Держись пока нас, а там видно будет.

   — Есть держаться вас, а там видно будет, — без особого энтузиазма отозвался Андрюха, козырнул.

Через два часа Чижов получил задание выдвинуться вместе с отрядом на реку Тамицу, в одно взбунтовавшееся село, расположенное в двадцати пяти километрах от Онеги, погасить разгоревшийся там «пожар».

   — Не люблю я этого дела — усмирять мужиков и сечь кнутами голые мужицкие задницы, — Чижов в сердцах сжал кулаки. — Не солдатское это дело, а жандармов у меня в отряде нет. Вот незадача! — Он с шипением втянул в себя воздух, будто обжёгся горячим чаем, и удручённо покрутил головой. — Да потом, история не раз подтвердила, что нет ничего более жестокого и бессмысленного, чем мужицкие бунты.

Но приказ есть приказ. Приказы положено выполнять, а не обсуждать.

Прошло ещё два часа, и отряд Чижова выступил из Онеги в сопровождении трёх телег, на которых стояли пулемёты да на одной из телег горбилась простуженно шмыгающая носом сестра милосердия.

* * *

Ночью на землю упал заморозок, первый в этом году — разбойный, украсивший деревья снежной бахромой. Один из солдат, улёгшийся спать слишком далеко от костра, отморозил себе уши — слишком нежными они оказались у него, побелели и свернулись в рогульки.

   — Эх ты, дуралей, — увидев несчастного солдата, запричитал Андрюха Котлов, отгрёб ладонью белую накипь с травы, швырнул бедолаге на одно ухо, ожесточённо растёр её, потом сгрёб ещё кучку, швырнул на другое ухо. — Отмёрзнут у тебя твои заячьи, отвалятся, что тогда делать будешь?

Солдат только морщился от боли да охал, на лбу у него выступил пот.

После первого растирания уши не отошли, Андрюха пробормотал что-то удручённо про себя, снова зацепил ладонью снеговой пороши, швырнул её солдатику в голову.

   — В следующий раз будешь знать, как спать в мороз с открытой репой, — проворчал он по-стариковски, — ещё одна такая ночёвка, и ты себе не только уши, а и всё, что растёт ниже носа, отморозишь.

   — Век живи — век учись, — просипел надсаженно солдат.

   — И всё равно дураком помрёшь. — Андрюха помял пальцами уши солдатика — отходят или нет, почувствовал, что отходят, и лицо его распустилось в улыбке: — Ну, слава Богу...

   — Что, жив буду? — неуклюже пошутил солдат.

   — А куда ж ты, голубь, денешься? Но на будущее имей в виду, что ты очень теплолюбивый, кожа у тебя такая... Сам-то откуда будешь?

   — С Кубани. Есть такая река на юге.

   — Далеко тебя занесло, однако.

В полдень добрались до взбунтовавшегося села. С ходу, не останавливаясь, пустили телеги с пулемётами в объезд домов, беря их в кольцо слева и справа. Чижову важно было окружить село, поставить солдат около розовой, курящейся тёплым дымком реки, чтобы никто не мог уйти, но завершить окружение поручик не успел — из села, с чердаков, из-за поленниц ударил винтовочный залп.

Чижов выругался, нырнул за высокий, неровно обрезанный пень, увидел, что недалеко от него головой в землю воткнулся лишаистый, с оттопыренными ушами солдат, захрипел надсаженно; поручик вспомнил, что этот солдат — большой мастак по части стрельбы из пушек, и если он жив, то его надо спасти, — выметнулся из-за пня, ухватил солдата за воротник, втащил его за пень.

Винтовка выпала у артиллериста из рук. Чижов вновь выскочил из-за пня, подхватил винтовку.

Следом за первым залпом ударил второй, потом третий. Деревня окуталась вонючим пороховым дымом.

Недалеко от Чижова стонал старый, с седыми висками и глянцевым шрамом на шее унтер. Пуля всадилась ему в горло, вырвала клок гортани, унтер прикрыл дыру обеими руками и теперь огладывался беспомощно на своих товарищей, моля, чтобы они помогли ему...

Передёрнув затвор винтовки, Чижов загнал в ствол патрон, засек рыжий промельк, перечеркнувший черноту чердачного окна в одном из домов, и, почти не целясь, выстрелил в окно.