Северянин (СИ)

          Вблизи грозные викинги представляли собой плачевное зрелище: ободранные, бледные, с растрепанными бородами и волосами, они без сил валялись у самой кромки воды или же сидели, привалившись к камням. Бьёрдгар улыбнулся и вынул из ножен меч. Сейчас вряд ли кто-нибудь сумел узнать в нем королевского тэна, что с бесстрастием мог смотреть как на празднество, так и на казнь. Лицо Бьёрдгара было обезображено страшной гримасой человека, жаждущего крови. Губы искривились в зверином оскале, на висках и лбу набухли вены, а в глазах полыхнул огонь мести.

          — Что, язычник, не спасли тебя твои боги?

          Северный гигант лишь слабо улыбнулся в ответ. То ли он не говорил на английском и не понял вопроса, то ли не счел нужным отвечать. Впрочем, Бьёрдгар и не ждал ответа. Он занес меч и решительно вонзил его в тело викинга. Тот резко выдохнул. Из раны брызнула кровь. А Бьёрдгар уже снова поднял оружие. Опустил. Сжав волосы, он задрал голову ослабевшего человека и провел самым кончиком меча по его щеке. Надавил. С силой оттолкнул и пнул носком сапога в живот. Плашмя ударил по колену. Бьёрдгар специально не бил в сердце или горло — такая смерть была незаслуженно легкой для язычника. Очередным движением клинка тэн отрубил своей жертве кисть, и северянин не выдержал и взвыл.

          Когда тэн закончил, на земле остались лишь кровавые ошметки.

          Крестьяне с ужасом смотрели на Бьёрдгара. Они никак не ожидали подобной жестокости от благородного человека. От вида кусков мяса, белых костей и вывернутых суставов многих начало мутить. Самые впечатлительные уже прощались с содержимым своих желудков или вовсе лежали без чувств. Прочие же продолжали смотреть на останки викинга не в силах отвести полные страха и отвращения глаза.

          — Остальных связать, — произнес тяжело дышащий Бьёрдгар. Он мотнул головой, словно стряхивая наваждение, и направился осматривать других выживших. На сегодня его потребность в скандинавской крови была удовлетворена.

          Перепуганные крестьяне вздрогнули от звука голоса своего господина и кинулись исполнять приказ. Они поспешно обматывали веревками руки даже не пытающихся сопротивляться моряков. Те были так вымотаны, что с трудом могли шевелить пальцами: подъем сил, физических и душевных, что помог им выбраться из бурлящего океана, схлынул, оставив пустоту внутри.

          Бьёрдгар довольно улыбался, глядя на изможденных связанных викингов. Он с наслаждением представлял те муки, что придумают для них церковники. Тэн знал: уж в чем, в чем, а в пытках и страшных казнях равным служителям Господа нет. То, что он сделал, покажется викингам легким избавлением, когда они узнают, что им приготовят монахи.

          Тэн увидел, как тащат последнего пленного. Того самого, что казался малышом рядом с соотечественниками. Теперь было видно, что мал он действительно только относительно взрослых викингов. Бьёрдгар был весьма крупным мужчиной по меркам англичан, но этот юноша уже был одного с ним роста. Мальчишку свалили под ноги Бьёрдгару, и его тут же скрутило. Изо рта  юного викинга потекла темная желчь, и северянин зашелся надрывным кашлем. Видимо, борясь со стихией, он порядком наглотался соленой воды, и теперь тело избавлялось от вредного напитка. Только в желудке уже ничего не было, и спазмы приносили лишь боль.

          Ногой Бьёрдгар развернул лицо викинга и ужаснулся. Этому воину было не более пятнадцати-шестнадцати весен. Светлые кудри потемнели и слиплись от воды, а синие глаза были мутны от тошноты и усталости. Но, несмотря на это, мальчишка до дрожи напомнил тэну собственного внука. Этого выродка, навлекшего позор на славный род Бьёрдгара.

          — Привязать к лошади! — с этими словами тэн пнул парня по ребрам.

          Развернувшись, Бьёрдгар зашагал к собственному коню и легко вскочил в седло. Он и сам не понимал, зачем ему этот мальчишка, но чувствовал: нужен. Бьёрдрун защищает сына, а этот викинг будет в его полном распоряжении.

***

          Норд с интересом рассматривал нового раба, привезенного дедом. И неприятное чувство, что он глядит на свое будущее, не оставляло его. Норд знал, что если бы не любовь матери, то ошейник давно бы красовался и на его шее. Нельзя сказать, что сейчас жизнь Норда сильно отличалась от рабской: он трудился за троих, питался грубой, не дающей никаких сил пищей, и любой свободный человек считал своим долгом оскорблять Норда и смеяться над ним. Пока лишь рабы занимали в доме Бьёрдгара положение более низкое, чем он.

          Когда пришла двенадцатая весна Норда, он задумался, почему его так ненавидят. Не найдя достойных причин, Норд стал мстить всем, кому мог. И очень быстро выяснилось, что отыгрываться он может только на невольниках. Но какой смысл пытаться унизить человека, и так находящегося на самом дне? Жалкие, забитые, смирившиеся. В ответ на очередную грубость рабы опускали глаза и обреченно склоняли головы, ожидая пока господин выместит на них свой гнев. Издевательства над ними не приносили Норду никакого удовлетворения. К тому же, не надо быть героем, чтобы обижать тех, кто слабее, — и Норд прекрасно это понимал.