Север и Юг

За все время их беседы она ни на миг не опустила глаза и не отвела взгляда в сторону. Эхо прошлого отрицания разбудило минутное подозрение: казалось, молодая леди была вынуждена однажды сказать неправду, а теперь не находила сил что-то изменить в собственных словах.

Инспектор медленно, демонстративно закрыл блокнот и так же медленно поднял голову. Мисс Хейл продолжала стоять подобно великолепной статуе.

— Надеюсь, вы не сочтете меня навязчивым, если я снова нанесу визит. Возможно, придется пригласить вас на дознание и попросить представить убедительное алиби — в том случае, если мои свидетели будут настаивать на своих показаниях.

Он пристально посмотрел на девушку, но не заметил ни движения, ни изменения выражения гордого лица, ни тени вины, — она даже не поморщилась. Инспектор полиции не знал Маргарет, поэтому царственное самообладание сбило его с толку, и он решил, что произошла ошибка и на станции была другая дама.

— Крайне маловероятно, мадам, что какая-то из упомянутых мер понадобится. Надеюсь, вы простите меня, если действия покажутся вам нескромными, но я исполняю свой долг.

Инспектор откланялся и направился к двери. На прощание Маргарет лишь кивнула: губы так пересохли и окаменели, что не удалось произнести даже банальных слов вежливости. И вдруг что-то ее словно толкнуло: она шагнула вперед, вышла из кабинета, быстро подошла к входной двери и распахнула ее настежь, предлагая инспектору покинуть дом и ни на миг не спуская с него неподвижного взгляда. Захлопнув за гостем дверь, она направилась было по коридору в кабинет, но вернулась и, подчиняясь внезапному импульсу, задвинула тяжелый засов.

Постояв немного, словно пытаясь прийти в себя, вошла в кабинет, сделала несколько неверных шагов, остановилась и вдруг, слегка покачнувшись, Маргарет рухнула на пол как подкошенная в глубоком обмороке.

Глава 35. Искупление

«Коль в тонкой пряже есть дефект,
То выйдет вскоре он на свет».

Торнтон, чувствуя, что его присутствие радует мистера Хейла, не спешил прервать визит, тем более время от времени тот жалобно повторял:

— Не уходите.

Безыскусная, искренняя просьба трогала до глубины души.

Хоть Торнтона и удивляло долгое отсутствие Маргарет, медлил он не для того, чтобы с ней встретиться. В течение часа, да еще в присутствии человека, глубоко чувствующего бренность всего земного, он сохранял здравый смысл, хладнокровие и с терпеливым интересом слушал рассуждения о смерти, о тяжком покое и об ослабевшем в страданиях разуме.

Удивительно, насколько присутствие мистера Торнтона вдохновляло мистера Хейла на откровенное изложение тайных мыслей, в которые он не посвящал даже дочь. Возможно, ее сочувствие всегда оказывалось слишком острым и проявлялось настолько непосредственно, что отец боялся собственной реакции. В то же время сейчас, в период душевных мук, все сомнения предстали особенно настойчиво, требуя немедленного разрешения. Мистер Хейл понимал, что дочь попытается уклониться не только от обсуждения опасных вопросов, но и от трудного общения. В любом случае открыть мистеру Торнтону накопившиеся мысли, рассуждения и страхи оказалось легче и проще, чем обсуждать их с дочерью. Молодой друг говорил мало, однако каждая произнесенная фраза укрепляла доверие и уважение хозяина. Если в рассказе о мучительном переживании наступала пауза, мистер Торнтон двумя-тремя словами заканчивал фразу, глубоко проникнув в смысл сказанного. Если речь заходила о сомнении, страхе или томительной неизвестности — чувствах, не находивших ответа и облегчения нигде, кроме как в слезах, — мистер Торнтон не проявлял ни удивления, ни раздражения. Казалось, он и сам прошел через подобное испытание, а потому знал, где следует искать луч света, способный разорвать тьму. Человек дела, постоянно участвующий в великой мировой битве и изо дня в день проявляющий силу воли и твердость характера, сквозь все свои ошибки он пронес в сердце глубокую связь с Богом. Больше они никогда не говорили на столь важные и сложные темы, но этот разговор связал их особыми узами и сблизил так, как не смогли бы сблизить долгие праздные рассуждения о вере и неверии. Если все призваны, разве не все равны в благочестии?

И все это время Маргарет недвижимо лежала на полу кабинета, не выдержав свалившегося на плечи груза. Ноша оказалась чересчур тяжелой, а тащить ее пришлось слишком долго. Маргарет старалась проявлять покорность и терпение — до того мига, пока внезапно вера не рухнула, лишив надежды на поддержку и помощь. Четко очерченные брови слегка сошлись у переносицы, хотя другие признаки возвращения сознания отсутствовали. Губы, не так давно изогнутые в решительном сопротивлении, сейчас выглядели слабыми и мертвенно-бледными.