Север и Юг

Маргарет не могла усидеть на месте и усердно помогала Диксон готовить комнату для «мастера Фредерика». Казалось, усталость ей неведома. Каждый взгляд в кабинет, где брат о чем-то спокойно беседовал с отцом, вселял новые силы. Ее черед говорить и слушать впереди, а потому спешить и довольствоваться клочками разговора Маргарет не хотела и пока с удовольствием наблюдала за братом. Фредерик обладал тонкими чертами, и если бы не смуглый цвет и решительное выражение лица, они могли бы показаться женственными. Глаза смотрели весело, хотя время от времени взгляд и линия губ стремительно менялись, выдавая скрытую, но оттого еще более безудержную, страсть. Однако это выражение появлялось лишь на миг и не несло ни упрямства, ни мстительности. Подобная внезапная ярость мелькает на лицах уроженцев диких или южных стран, но лишь усиливает очарование детской улыбки, в которой тут же растворяется. Возможно, Маргарет слегка побаивалась проявлений пылкой натуры, но поводов для недоверия или сдержанности не находила, скорее, напротив: с первой минуты общение с вновь обретенным братом было наполнено искренним теплом. Маргарет чувствовала огромное облегчение от присутствия Фредерика. Он прекрасно понимал отца и мать, знал особенности их характеров, слабости, а потому держался с беззаботной свободой, в то же время стараясь не задевать чувств. Казалось, сын инстинктивно чувствовал, когда естественный блеск речи и манер не вступит в противоречие с глубокой депрессией отца, а когда поможет хотя бы немного развеселить мать. А если требовалась терпеливая преданность и молчаливая наблюдательность, он немедленно превращался в старательную сиделку.

Особенно трогали Маргарет частые воспоминания брата о детских днях в Хелстоне. Оказалось, что, скитаясь по чужим странам, среди неведомых людей, Фредерик не забывал ни ее, ни родной дом. Разговоры о прошлом никогда его не утомляли. Мечтая о встрече, Маргарет в то же время опасалась общения. Семь или восемь лет разлуки очень ее изменили. Забывая, что прежняя Маргарет никуда не делась, она решила, что если ее вкусы и чувства стали другими в условиях тихой домашней жизни, то бурная карьера брата могла заменить обожаемого высокого юношу в мундире гардемарина совсем иным Фредериком. Однако за время разлуки брат и сестра сблизились как по возрасту, так и по многим другим качествам, а потому рядом с Фредериком Маргарет чувствовала себя спокойнее и увереннее. Другой поддержки она не получала. В течение нескольких часов матушка пребывала на вершине блаженства: сидела, держала сына за руку и, даже забывшись сном, отказывалась отпустить. Маргарет пришлось кормить брата с ложечки, лишь бы он не убрал ладонь и не потревожил покой больной.

Проснувшись, миссис Хейл застала процесс в разгаре. Медленно повернув голову, посмотрела на детей, улыбнулась, понимая, что и почему они делают, и прошептала:

— Я так эгоистична, но это скоро пройдет.

Фредерик склонился и поцеловал лежавшую на его пальцах слабую ладонь.

Состояние покоя не могло продолжаться долго: скоро — возможно, уже через час-два — все изменится, как заверил Маргарет доктор Доналдсон. Едва критически настроенный целитель уехал, она первым делом спустилась к Фредерику, которому во время визита пришлось тихо сидеть в дальней комнате, обычно служившей спальней Диксон, но сейчас отданной ему, и передала приговор.

— Не верю! — воскликнул брат. — Да, мама серьезно больна — возможно, опасность крайне велика, — но не могу представить, что на пороге смерти она вела бы себя так же. Маргарет, нужен совет другого специалиста — врача из Лондона. Ты никогда об этом не думала?

— Думала, причем не раз. Мне кажется, что это не принесет пользу. К тому же на лондонское светило у нас нет денег, а доктор Доналдсон обладает огромным опытом.

Фредерик принялся нетерпеливо шагать из угла в угол, наконец заговорил:

— В Кадисе я мог бы получить кредит, а здесь, из-за смены имени, нет. Почему отец уехал из Хелстона? Это стало роковой ошибкой.

— Нет, это не так, — мрачно возразила Маргарет. — И прошу: никогда и ни при каких обстоятельствах не произноси при папе подобных слов. Он и так казнит себя, и сила его раскаяния велика!

Фредерик снова принялся мерить шагами комнату, но вдруг остановился напротив и, заботливо заглянув сестре в лицо, проговорил с уверенным спокойствием старшего брата:

— Малышка Маргарет, давай надеяться, пока можно, несмотря на приговор тысячи врачей. Держись, найди силы верить в лучшее!

Маргарет смогла заговорить не сразу, да и то шепотом.

— Надо научиться смирению и доверию. О, Фредерик! Мама так меня полюбила! А я начала ее понимать. И вот смерть хочет нас разлучить!

— Ну-ну, хватит! Пойдем лучше наверх, сделаем что-нибудь полезное, вместо того чтобы тратить драгоценное время на нытье. Размышления не раз повергали меня в уныние, дорогая, а вот дела — ни разу в жизни. Мой девиз пародирует известное изречение: «Добывай деньги, сын мой. Если сможешь, честно, но добывай деньги». Так вот: делай что-нибудь, сестра моя. Если сможешь, делай добро, но делай что-нибудь.