Сеть Алисы

— Следом попыталась выбраться еще одна женщина. Немцы нас заметили и начали стрелять. — Мадам Руффанш медленно пошла вдоль стены, мы с Финном двинулись за ней. — В меня угодили пять пуль. Я заползла вот в этот церковный огород. Тогда тут много чего росло. — Она оглядела бесплодный участок, заглушенный сорняками. — Я спряталась в зарослях гороха. Опять затрещали автоматы, послышались крики… Это расстреливали наших мужчин и мальчиков. Потом загудел огонь — полыхали подожженные дома. А позже захлопали пробки от шампанского… Немцы пили всю ночь…

Я разлепила губы, но не произнесла ни слова. Какие уж тут слова. Финн резко отвернулся и так стиснул мою руку, что чуть не сломал мне пальцы. Я ответила ему крепким пожатием. Взгляд мадам Руффанш был безмятежен, пальцы ее шевелились, словно перебирая бусины невидимых четок.

— Немцы пробыли здесь несколько дней… Начали копать траншеи, чтоб скрыть трупы. Глупость. Такое не скроешь. В воздухе стояла вонь горелого мяса. По улицам носились испуганные собаки, искали хозяев… Немцы убили всех жителей, но пожалели собак, не тронули ни одну. Траншея за церковью была мелкая и засыпана кое-как — из земли торчали руки убитых.

Я глянула на Финна. Он смотрел в сторону, плечи его вздрагивали. Я будто окоченела, не могла ни шевельнуться, ни даже охнуть.

— Потом немцы на все махнули рукой и ушли. Меня спасли мужчины, которые тайком пробрались в поселок — узнать, не уцелел ли кто из родных. Я умоляла их прикончить меня, сбросить в реку, но они отвезли меня в больницу. Провалялась там год. Когда вышла, война уже закончилась, немцев прогнали. А вот поселок таким…

Пауза. Дрогнули ресницы.

— …и остался.

Пауза. Дрогнули ресницы.

— Я выжила, — просто сказала мадам Руффанш. — Уцелели еще несколько человек. Те, кто в этот день работал в поле или по делам уехал в город, а еще недостреленные мужчины, которым удалось выбраться из горящих сараев, и дети, спрятавшиеся в руинах…

Лицо ее исказилось, она как будто медленно всплывала с подводного острова времени под названием «Десятое июня сорок четвертого». Казалось, теперь она видит не только скопище призраков, но и меня — Чарли Сент-Клэр в красной юбке и сандалиях на пробковой подошве.

— Зачем вы сюда приходите? — Финн обвел рукой пожарище. — Почему не покинете это место?

— Здесь мой дом. По-прежнему. А я — живой свидетель. Вы не первые, кто сюда приезжает… Уж лучше встретить меня, чем вообще никого. Скажите, кого вы ищите. И я отвечу, жив этот человек или его больше нет. — Глаза ее казались бездонными озерами сочувствия.

Повисло долгое молчание. Ветерок ерошил волосы Финна, играл полами пальто мадам Руффанш. Наконец я раскрыла сумочку, достала фотографию Розы и вложила ее в морщинистые руки старухи.

Господи! — молилась я. — Милый Господи!

Вглядываясь, мадам Руффанш поднесла фотографию близко к глазам, на лице ее промелькнула улыбка узнавания, и она тихо проговорила:

— А-а, Элен…

Финн меня опередил:

— Элен?

— Элен Жубер — так она назвалась, когда приехала сюда рожать. Вдова, совсем молоденькая. Наверное, все догадывались, но… — Женщина пожала плечами. — Девушка славная, нам было все равно. Потом она устроилась на работу в Лиможе, ребенка оставила под приглядом семьи Иверно. Каждые выходные его навещала. — Мадам Руффанш улыбнулась. — Элен. Имя хорошее, но никто ее так не называл. Она сказала, что в детстве за румяные щечки ее прозвали Розой, вот и мы так ее звали. Прекрасная Роза.

Внутри меня зарождался вопль.

— Умоляю… — Голос мой надтреснул. — Скажите, что в тот день ее здесь не было, что она работала в Лиможе.

Мадам Руффанш долго молчала, глядя на смеющуюся Розу. Я поняла, что десятое июня вновь затягивает ее в свой бесконечный круговорот.

— Высоко в стене за моей спиной были три окна, я подползла к центральному, самому большому, и, подставив стремянку, с которой зажигают свечи, сумела вскарабкаться на подоконник. Я вывалилась наружу. Упала с высоты десяти футов.

Слово в слово старуха повторила то, что сказала пять минут назад. Я обомлела. Сколько же раз она поведала эту историю тем, кто разыскивал своих близких, если заучила ее, точно роль? Наверное, только так она могла сохранить рассудок, ради чужих людей ежедневно погружаясь в страшные воспоминания.

— Мадам, пожалуйста…

Старушка развернулась и, как автомат, пошла обратно. Я держалась рядом.

— Следом попыталась выбраться еще одна женщина. — Пауза. Дрогнули ресницы. Мы вновь стояли под тем самым окном. — Я подняла голову и увидела, что она протягивает мне своего ребенка.

Мадам Руффанш посмотрела на темный зев окна. Я проследила за ее взглядом и будто сама увидела всю картину: светловолосую женщину, запеленутого ребенка в ее руках. Вон там.

— Я поймала младенца, заходившегося плачем.

Я видела этот мяукающий сверток.

— Женщина выпрыгнула из окна, упав рядом со мной. Выхватила у меня ребенка, и мы кинулись бежать.