Сеть Алисы

— Нет, мсье. Отец ненавидел немцев. Он не желал, чтобы их язык звучал в его доме.

Повисла долгая пауза. Тиканье золотых часов едва не прикончило Эву, но она не отвела взгляд.

— А вы их ненавидите? — наконец спросил Борделон.

Эва не рискнула солгать второй раз кряду. Взамен она переступила с ноги на ногу и, потупившись, позволила губам задрожать.

— Когда они оставляют недоеденной половину порции мяса под корочкой, — тихо вымолвила Эва, — трудно удержаться от ненависти к ним. Только для безудержной ненависти у меня нет сил. Я д-должна как-то приладиться, иначе не д-доживу до конца войны.

Борделон негромко рассмеялся:

— Нечасто встретишь такой взгляд на жизнь. Во многом я его разделяю, мадмуазель, но с той лишь разницей, что приладиться мне мало. — Он обвел рукой свой роскошный кабинет. — Я хочу процветать.

Эва ничуть не сомневалась, что в этом он преуспеет. Поставь выгоду превыше всего прочего — родины, семьи, Бога — и своего добьешься.

— Скажите, Маргарита Ле Франсуа, — Борделон говорил почти игриво, но Эва ни на миг не расслаблялась, — а вам не хотелось бы не просто выживать, но благоденствовать?

— Я п-простая девушка, мсье. У меня очень скромные запросы. — В распахнутых глазах Эвы плескалось отчаяние. — Умоляю никому не говорить, что я из Н-нанси. Если станет известно, что я из тех краев…

— Могу себе представить. — Борделон понимающе сощурился. — Здешний народ — страстный патриот. И может быть суровым. Ваш секрет останется при мне.

Он из тех, кто любит секреты, — подумала Эва. — Когда они хранятся у него.

— Б-благодарю вас, мсье. — Она схватила его за руки, неуклюже их пожала и, склонив голову, так прикусила себе щеку, что из глаз ее брызнули слезы. — Спасибо вам.

Хозяин не успел возмутиться беспардонностью работницы, хватающей его за руки, — Эва выпрямилась и оправила платье.

— Вы изящны, даже когда испуганы, — вдруг сказал Борделон по-немецки.

Он вновь впился взглядом в ее лицо, ища хоть малейший признак того, что фразу его поняли, но Эва лишь тупо заморгала:

— Простите, мсье?

— Нет, ничего. — Борделон улыбнулся, а у Эвы возникло ощущение, будто он снял палец со спускового крючка. — Можете идти.

Ногти ее оставили глубокие следы в ладонях, но она вовремя разжала кулаки, чтобы, не дай бог, не капнула кровь. Рене Борделон это заметил бы. Уж он бы не проглядел.

Ты увернулась от пули, — думала Эва, ожидая, что теперь, после миновавшей опасности, накатит дурнота. Но внутри все будто заледенело. Ибо опасность вовсе не миновала. Пока она работает и шпионит под зорким хозяйским взглядом, опасность не минует. Эва всегда была хорошей лгуньей, но сейчас впервые в жизни засомневалась, достанет ли ей умелости.

Бояться некогда, — сказала она себе. — Это слабость. Навостри уши и отключи мозги.

И приступила к работе.

Глава одиннадцатая Чарли

Май 1947

— Вон как! — Эва вскинула брови, когда я забралась на заднее сиденье. — Вдруг расхотела дышать одним воздухом с уголовником?

— Не хочу иметь за спиной вас, — парировала я. — Вчера вы пытались меня пристрелить.

Эва сощурила глаза, с утра, как всегда, налитые кровью.

— И явно промазала. Всё, валим отсюда к чертовой матери, едем в треклятый Рубе.

Финн не ошибся в своем предсказании: Эва, мрачная и опухшая, залезла в машину, кряхтя, точно древняя старуха, однако ни словом не обмолвилась о вчерашней сцене с «люгером». Шотландец покопался в моторе, тихо и ласково приговаривая: «Будет тебе артачиться, старая железяка», и затем, пощелкав тумблерами, запустил двигатель.

— Ну, двинули потихоньку, — сказал он, включая заскрежетавшую передачу.

Да уж, «двинули потихоньку» — вовсе не в стиле Чарли Сент-Клэр. Ее стиль — накатить виски, залезть к тридцатилетнему мужику на колени и предложить перепихнуться.

Плевать, что он обо мне думает, — говорила я себе, однако от униженности перехватывало горло.

Я вздрогнула, когда гадкий внутренний голос опять обозвал меня шлюхой. Наверное, вскоре можно будет распрощаться с моими попутчиками. Нынче Эва переговорит со своей знакомой, которая, возможно, что-нибудь знает о Розе и ее работе в лиможском ресторане, после чего ей уже будет незачем торчать возле меня. Тем более что я ей не нравлюсь. Я с ней расплачусь, и пусть себе катит домой вместе со своим «люгером» и бывшим уголовником, а я, как цивилизованный человек, поездом доберусь до Лиможа. Вычтем из уравнения шотландца и вооруженную англичанку, и тогда сумасшедшая американка сможет вести свои сумасшедшие поиски, не обременяя себя обществом компаньонов, еще более ненормальных.

— Мы должны попасть в Рубе сегодня, — сказала я, и Финн посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

Чем скорее все закончится, тем лучше.