Сестры зимнего леса

Его песенка звучит
в голове.
Я напеваю,
пробираясь меж деревьев:
«Прилетай, прилетай,
пташка, прилетай».

Песне вторит
зимний лес,
ветви и сухие листья
поют змирос и ниггуны[38].
Чем тебе не шаббес, Лайя?
Гул идёт из-под земли,
пробудились духи леса,
указуя мне дорогу.

Через корни, через ветки,
Чем тебе не танец, Лайя?
Мимо дуба, мимо сосен,
в голове лишь ночь да ветер,
ночь и ветер. Ветер, ночь…

А стволы всё реже, реже,
среди них я замечаю
свет костра. Над ним летят
ввысь оранжевые искры,
будто кто-то там развесил
самоцветы на ветвях.

Прячусь за кустом и вижу
девушек я на поляне.

Их одиннадцать, а с ними
семеро торговцев-братьев.
Все сидят вокруг костра.

Гори, гори ясно,
чтобы не погасло
злое, злое пламя,
высотой до неба!

Каждый поднимает
деревянный кубок,
до краев наполненный
розовым вином.
И пускают вкруг их,
из руки да в руку,
а от губ к губам.

Мои губы жаждут.
Я предвосхищаю
вкус вина медвяный.
Был тернистым путь
и сухим мой хлеб.

Да, теперь мне ясно:
мёд иной, нездешний —
то, чего хочу я.

33 Либа

Перебегая от дерева к дереву, от куста к кусту, следую за Лайей. Сначала она идёт неторопливо, напевая что-то себе под нос, потом ускорят шаг, пускается бегом. Вскоре я совсем теряю её из виду.

Пытаюсь отыскать следы беглянки по запаху. Увы, безуспешно.

Иду налево, сворачиваю направо, вновь налево, миную древний дуб, вхожу в сосновый бор. То и дело останавливаюсь и прислушиваюсь. Вокруг тишина. Ума не приложу, куда теперь идти? И тут внезапно различаю гул, от которого начинает саднить кончики пальцев. Где-то трещит ветка, и волосы встают дыбом. До меня доходит, что я – одна в тёмном бескрайнем лесу. Что же я натворила?

Чуть ли не до бровей натягиваю платок и с ужасом чувствую на щеках пробивающуюся шерсть. Кожа зудит, вот-вот моя вторая натура вырвется на свободу. Сжимаю зубы, зажмуриваюсь, уговаривая медведицу успокоиться.

Меня бьёт крупная дрожь. Опять трещит ветка, на сей раз – ближе. Я срываюсь на бег. Бегу, не разбирая дороги. Ужасно хочется опуститься на четвереньки, вцепиться когтями в жирный суглинок, но я не поддаюсь. Просто бегу что есть мочи.

Никогда прежде лес меня не пугал. Он был для меня земным раем. Теперь же сердце бьётся, точно кузнечный молот.

Наконец впереди появляются знакомые домики. Наше местечко! Я даже вскрикиваю от радости.

Подбегаю к дому Майзельсов и стучусь в дверь.

34 Лайя

Большая часть девушек
сидит в обнимку с парнями.
Другие парочки прячутся
тут и там под покровом тени.
Вижу, как они жадно
целуются, словно скаженные.

Одна похожа на Женю.
Так вот куда она делась!
Все её обыскались,
а она здесь безумствует, значит?
Я не двигаюсь с места,
деревья меня защищают.
Смотрю и не понимаю,
она там иль не она?
Стоять так всё холоднее,
Я замёрзла, костёр же приманчив…
Вдруг вижу – Фёдор поднялся,
двинулся через поляну,
словно учуял что-то.
Словно меня учуял.

А ведь Либа предупреждала,
оградить от беды хотела,
от гоев-парней нескромных,
их рук, жарких губ, разгула…
Да ещё и шаббес сегодня.

Фёдор меня заметил.
Лишь пламя костра меж нами.
Наши глаза встречаются,
миг – и он уже рядом.
Как такое ему удаётся?

35 Либа