Сердцедёр

— Ах так, — сказал Жакмор, — ну хорошо же! Я ухожу.

— Попутного ветра, — с удовольствием сказал кузнец.

— До свидания, господин Жакмор, — сказала портниха. И она, как Парка, ножницы у которой забрал точильщик, перекусила нитку зубами.

Оскорбленный Жакмор с достоинством вышел, выпустив напоследок прощальную стрелу:

— А я иду кинуть палку... вашей служанке.

— Ну и на здоровье, — ответил кузнец. — Я немало понакидал до вас, не Бог весть что. Она совсем не двигает ляжками.

— Ничего — я буду двигаться за двоих, — заверил его Жакмор, — а еще подвергну ее психоанализу.

И он гордо вышел на улицу. Мимо него промаршировали, похрюкивая, три свиньи. Он дал последней здоровенного пинка — уж больно развратной она ему показалась — и пошел себе своей дорогой, наш Жакмор.

XV

27 июльня (позже)

Служанка кузнеца, звали которую Незруж, жила на чердаке над кузницей вместе с очередным подмастерьем. Подмастерье часто выбивался из сил, а служанка, привычная к работе, держалась отлично, особенно с тех пор, как хозяин перестал проникать в ее постель наподобие внезапного всплеска реки. О подмастерье нечего и говорить. Постоянно измотанный, он был ни на что не способен. Слабак, ткни — развалится, какая уж тут постель. Да он спал на ходу. Сейчас, правда, он бодрствовал. Стоя у горна, он поддерживал огонь. Его-то и увидел Жакмор, подходя к мастерской. Секунду спустя он уже стоял в помещении, где все было покрыто толстым слоем копоти, несмотря на старания Незруж.

— Привет, подмастерье, — поздоровался Жакмор.

Подмастерье пробормотал в ответ неразборчивое приветствие, закрывая физиономию локтем; у посетителей была такая веселенькая привычка на ходу заезжать ему по физиономии: ведь этот подмастерье колотил по железу, и казалось вполне справедливым, что он получает за это ответный удар.

— Хозяина нет дома, — уверенно проговорил Жакмор.

— Нет, — ответил, озираясь, парень.

— Ладно, тогда я пошел, — сказал Жакмор.

Выйдя на улицу и обойдя дом слева, он поднялся по деревянной лестнице, приставленной к стене, и оказался в темном коридоре, обшитом грубыми досками. Справа, под самой крышей, находилась комната Незруж. Высокая дверь напротив вела в комнату хозяина. Эта комната занимала три четверти всего этажа, и было видно, как она смыкается по правой стене с комнатой Незруж. Незатейливая планировка, но зато весьма удобная.

Жакмор вошел, не постучав. Девушка сидела на кровати и читала газету семилетней давности. Свежие новости нескоро попадали в деревню.

— Ну как, просвещаемся?

Это добродушный тон ему так же шел, как слону цилиндр.

— Хочу, вот и читаю, — огрызнулась Незруж.

«До чего же трудно с этими крестьянами», — подумал Жакмор. Большого шика в комнате не наблюдалось. Вымытый пол, побеленные голые стены да перекрытия крыши, вдобавок изрешеченные стропилами, покрытыми обрешеткой, на которой едва держались кусочки шифера. И на всем этом серел толстый слой пыли. Из мебели тут имелось: кровать, стол, на нем ведро с водой для всевозможных нужд. Еще сундук со скудными девичьими пожитками. Этот монастырский аскетизм пробудил в Жакморе похотливого безбожника, влюбленного в грубую плоть. Ведь, если вдуматься хорошенько, он вполне мог бы стать именно таким.

Психиатр уселся на скрипнувшую под ним железную кровать рядом с девушкой... Больше было некуда.

— Расскажи-ка мне, что доброго сделала ты в последнее время? — спросил он.

— Да ничего, — ответила она, не отрываясь от своей газеты. Минуту спустя закончила читать, сложила газету и сунула ее под подушку.

— Раздевайся и ложись на кровать, — сказал Жакмор.

— А черт, — сказала девушка, — если вернется хозяин, мне придется снова одеваться, чтобы готовить ужин.

— Но сейчас же еще не время ужина, и потом, твой хозяин у портнихи.

— Ну, тогда он точно вернется поздно, — сказала она и после недолгого молчания добавила: — И нас он тревожить не станет.

— Почему же? — спросил Жакмор.

— А он как вернется оттуда, так всегда сидит тихо, — ответила она, — но зачем это мне нужно раздеваться?

— Это необходимое условие успешного психоанализа, — сказал Жакмор с ученым видом.

Она, покраснев, теребила маленький воротничок с острыми уголками.

— Знаете, — сказала девушка, опустив глаза, — даже хозяин никогда не позволял себе такого.

Жакмор нахмурился. Интересно, что она там поняла? И как бы половчее об этом спросить?

— И потом... — пробормотала она, — я вроде не очень чистая, вам не понравится...

Тут Жакмора осенило... Шифрованный язык.

— Психоанализ... — начал он.

— Подождите минутку, я сейчас... — прошептала она.

Свет проникал в комнату через небольшое слуховое окошко. Она вскочила, выхватила из сундука старую занавеску и прикрепила ее перед прямоугольником окна. Свет, просачиваясь сквозь голубоватую ткань, превращал каморку в какую-то таинственную пещеру.

— Кровать будет скрипеть, — сказал Жакмор, решив отложить психоанализ до другого раза. — Пожалуй, лучше постелить твой тюфяк прямо на пол.

— Да... — взволнованно ответила она.

Он почувствовал, как по комнате разливается запах ее пота. Наверное, она вся мокрая. Должно быть, ощущение не без приятности.