Сердце зимы

Голос был не из сна. Он достиг слуха таремки откуда-то из холодного северного утра. Миара встрепенулась, сонно потерла глаза, поморщилась от гадостного привкуса во рту.

– Где он? – раздосадованно спросила она, силясь рассмотреть, кто из северян рискнул ее разбудить.

– Кто? – Дорф озадаченно глядел на чужестранку с высоты своего роста.

– Тот зверь, что насрал мне в рот, пока я спала, – буркнула таремка. Зевнула, дожидаясь, когда северянин скажет, чего ради поднял ее.

– Шум в горах, госпожа.

Миара еще плохо видела его лицо, но отчетливо слышала тревогу в голосе. А этот северянин был не так труслив, чтоб шарахаться от всякой ерунды. Потому таремка скоро поднялась на ноги, мимоходом пощупав лоб Банрута: жар спал, грудь жреца размеренно опускалась и поднималась. Он выглядел почти здоровым.

Только она собралась спросить, что за новая напасть, как услышала странные звуки. Они шли откуда-то из черной расщелины, из самых ее недр: приглушенные и шаркающие, будто… кто-то тяжело шел, с трудом переставляя ноги. Дорф протянул ей факел, остальные северяне обступили ее со всех сторон. Было не очень темно, но свет пламени все равно позволял видеть немногим лучше.

– Давно это началось? – Миара посветила перед собой факелом, решая, насколько близко к горе может подойти и стоит ли это делать.

– Только вот и началось, госпожа, – ответил приглушенный голос.

– Заткните уши, как я учила, – велела она и, подав пример, достала из-за пояса два комка овечьей шерсти, скатанных до тугих шариков, плотно забила ими уши.

Северяне не отставали, благо наука Миары не прошла даром – у каждого нашлась при себе пара клоков овечьей шерсти.

Ночь – самое время для визгливых летунов. Но не утро. И если тароны настолько осмелели, чтобы покидать насиженные пещеры, тогда у нее и северян нет шансов выйти из этого поединка живыми. Вряд ли и в этот раз им на головы свалится благословенная тишина, происхождения которой Миара не придумала, но подозревала причастность к ней Банрута. Но ведь могла и ошибаться. Здесь, так близко к Краю, она увидела слишком много чудного и странного, о чем в Серединных землях давно говорили как о выдумках и сказках, либо вовсе не знали.

Овечья шерсть в ушах хоть и скрадывала большинство звуков, но не лишала слуха полностью.

Из расщелины выплыл силуэт, за ним еще один. Миара шагнула им навстречу, поводила факелом перед собой, рассеивая тьму. Это были не тароны, по крайней мере, не те из них, о которых она читала в книгах, потому что силуэты передвигались на двух ногах и совсем уж по-человечьи матерились на чем свет стоит.

Дорф, который стоял впереди и прикрывал таремку плечом, вынул из ушей мех, его рожа расплылась в широкой гнилозубой улыбке. И только когда три силуэта подошли ближе, Миара узнала в измученных, перепачканных кровью и грязью людях ушедших вместе с Хромым северян. Она вынула затычки из ушей.

Один из трех был Ярос, имен других таремка не запомнила. Северяне, радуясь встрече, обменялись громогласными приветствиями и железными дружескими хватками. Таремка про себя обозвала их дуралеями и молча дожидалась, пока закончатся церемонии.

– Остальные-то где? – спросил Дорф.

Ему ответили долгим тягостным молчанием. Северяне пожелали успокоения погибшим товарищам и тут же потянули выживших к костру. Миаре пришлось вклиниться между ними.

– Сначала расскажите, как выбрались, – потребовала она.

Ярос посмотрел на нее, словно за время его отсутствия таремка обзавелась парой рогов – со страхом и злостью одновременно. Ей же дела не было до его мыслей. Время хороших манер и предупредительности давно иссякло.

– На нас напали летающие твари. Не сразу. – Ярос задумался и пояснил: – Мы уж много прошли, все какими-то путаными лазами. Воняло там так, что глаза коробило. А потом наткнулись на гнездо.

Воспоминание заставило северянина дрогнуть, но он тут же взял себя в руки, ухватил за горло мех, протянутый кем-то из своих, опрокинул в себя щедрую порцию содержимого.

– Тьма их там была, черное все от поганых крыльев.

– И куда ни глянь – всюду гроздья странные, липкие, как рыбья икра, – продолжил один из северян, что вернулись с Яросом. – Только большущие, больше, чем моя башка.

– Яйца, – мрачно сказала Миара. – Дальше что?

– Хромой там и помер. Еще нескольких удавили следом. Слыхали бы вы, как они визжат, до одури. До сих пор в толк не возьму, как башкой не тронулся.

– Слыхали мы, – ответил Дорф и в двух словах рассказал, как перепало и им.

Когда он закончил, разговоры затихли. Мужчины поглядывали друг на друга, и, всматриваясь в их лица, Миара могла лишь гадать, что за мысли рождаются в головах северян. Может, они сожалели, что разделились, а может, что выжили. Устав ждать, когда кто-то нарушит безмолвие, она спросила:

– Как вы выбрались?

– Мы повернули обратно, не пошли дальше. Ну и заплутали. – Ярос как-то сразу поник, осунулся. – А потом случайно нашли ход и вышли к тому месту, где случилась развилка. А уж после вот и к вам.

– Что за ход? – насторожилась Миара.