Сердце зимы

– Уртом кличут, госпожа.

– Пойдем, я погляжу, что с твоей раной, Урт.

Когда с приготовлениями и сборами закончили, северяне столпились около каменистого раскола. Миара старалась не думать, что идея снова лезть в зад к харсту принадлежит только ей. Казалось, горы зловеще насмехаются, а расщелина кривится в кровожадном оскале, предчувствуя новую порцию крови.

Урт, чья рана оказалась не такой уж страшной, взвалил на себя иджальца, благо Банрут уже начал приходить в себя и большую часть времени проводил с полуоткрытыми глазами. Он пытался говорить, но каждый раз Миара останавливала его строгим взглядом. Пока окончательно не встретился с рассудком, лучше не давать северянам повода слушать его сонные бредни и убеждаться, будто в нем сидит какое-то зло.

Один из мужиков, тот, что пришел с Яросом, отказался возвращаться. Он присел у костра, сгорбился, обхватил плечи руками и медленно покачивался из стороны в сторону, будто сам себя убаюкивал.

– Не заманить меня туда, – озлобившись и не поворачивая головы к собратьям, шипел он. – У вас рассудок помутился, так и ступайте к харстам в самую огненную реку, а я тут обожду. Я всегда исправно подносил Скальду, и монет не жалел, и самого жирного ягненка заколол с молитвами. Нынче подходит великий праздник, боги пройдут по земле. Скальд услышит мои мольбы.

Северяне покрыли труса руганью и плевками, но тому и дела не было: он продолжал успокаивать себя. Вскоре его речь стала совсем неразборчивой, а слова путаной, бессмысленной мешаниной.

– Он лишился рассудка, – вздохнула Миара и велела оставить бедолагу в покое. – Его участь незавидна.

– Подохнет, как собака, – махнул рукой Дорф. – Сам на муки подписался.

Первым в Хеттские горы зашел Ярос. Он до последнего топтался у входа, оборачиваясь, чтобы наглядеться, как в расплавленной золотой дымке рождался утренний рассвет. Следом за Яросом внутрь потянулись остальные, в хвосте человеческой змеи – Миара и Урт с иджальцем на плечах. Последним шел Дорф.

Путь коротали молча. На всякий случай таремка заткнула иджальцу рот куском полотна, мысленно попросила у него прощения. Внутренности горы снова с необратимой яростью навалилась на нее. Миара чувствовала, будто сама жизнь вытекает сквозь поры в коже, но изо всех сил корчила из себя непробиваемую заморскую красавицу-воительницу. Кажется, северным мужчинам именно такой она нравилась больше всего. И именно такую Миару они готовы слушать.

Урт нес Банрута словно ребенка, хоть иджалец ненамного уступал ему в росте. Северянин приободрился, успокоенный тем, что боль в щеке стихла, начал поглядывать на Миару и, когда таремка ловила его взгляд, широко улыбался. Передних зубов у Урта было как минимум на три меньше положенного. Миара заставляла себя отвечать вежливой улыбкой, чтобы ненароком не спугнуть единственного своего бесстрашного союзника. Они зашли слишком далеко, и, если мужчина бросит ношу, ей придется остаться рядом с Банрутом и надеяться, что она вытянет его раньше, чем их сожрут летуны. Впрочем, тароны в этих местах – не единственные охочие до доброго свежего мяса.

Дойдя до развилки, Ярос замедлил шаг, остановился у каменного гребня, делившего коридор надвое. Мужчина прислушался, шикнул на остальных, чтобы не галдели.

– Идем, – шепотом скомандовал он, – только чтоб как мыши, а то все сгинем.

Змея из человеческих тел поползла в коридор, который вскоре стал опускаться все глубже и глубже. Каменные стены превратились в земляные, стало еще жарче. А воняло так, что хоть не дыши.

Шли долго, никуда не торопились и без надобности не разговаривали.

Как только Миаре начало казаться, что они и впрямь идут в самое нутро харстовой обители, Ярос снова остановился. Они оказались в свободной пещере. Даже света двух факелов не хватило, чтобы осветить ее хоть на треть.

– Там, – шепнул Ярос, кивком указывая на темный лаз в стене.

Вообще, лазов было по меньшей мере четыре – и это только те, что удалось рассмотреть в неверном свете.

Сказать, что здесь воняло мертвечиной, – значит, не сказать ничего. Миара подумала, что если бы ее с головой засунули в свежую могилу, то и там бы дышалось легче. Недавно все они намотали на лица тряпки, надеясь, что хоть так уберегут себя от густого зловония. Но особенной пользы ухищрение не принесло.

Миара, все время прислушиваясь, вошла в коридор, попросила Яроса посветить. Внутри стены будто царапали огромные кошки с железными когтями – на земляных стенах остались широкие борозды.

– Вам не кажется, что его вырыли? – ради проформы спросила таремка.

– Все верно, – подтвердил Дорф. Его брови встретились у переносицы, собравшись единой косматой линией. – Прям под нашим носом, чтоб им пусто было.

– Да у людоедов в голове с орех мозгов, – прошептал кто-то.

– Не иначе есть кто-то над ними, – ответили ему. – Нужно поглядеть, откуда хоть рыли.

Послышался звук плевка.