Серая чума

Генерал-аншеф Лазорито Лигорден расхаживал по своему шатру, словно тигр в клетке. Семидесятилетний старик, не слишком высокий, рыхлого телосложения, с повязкой на правом глазу, он напоминал пирата на пенсии. В отличие от прочих военных Рокуша, седой полководец не был обременен роскошными усами - после сражения в Дорилловом Ущелье они почему-то перестали расти. Да и мундир Лигорден с тех пор носил все тот же - полуполковничий, с гренадерской эмблемой в виде шара, увенчанного восьмиконечной звездочкой. Символическое изображение гранаты с подожженным фитилем. Сменять мундир на генеральский Лигорден отказывался наотрез - этот темно-зеленый кафтан видел величайший триумф Железного Маршала!

И его гибель…

Зеленая шляпа-треуголка мерно покачивалась в такт движению своего владельца. Лигорден время от времени останавливался у карты, расстеленной на большом барабане, и думал, думал, думал…

- Эх, кабы жив был Хобокен… - сами собой шептали стариковские губы.

Вчера армия двигалась весь день и всю ночь. Нужно было срочно увеличить разрыв между рокушцами и серыми - сейчас Лигорден просто не мог принять боя. Неизбежно повторилось бы то же, что с Синбаном. Оставалось отступать, тянуть время и попытаться заманить Астрамария к удобному для битвы месту. К сожалению, Астрамарий отнюдь не был дураком и с легкостью разгадывал подобные трюки.

Поэтому Лигорден распорядился начать длительное отступление. Старик до сих пор не дождался ответа из столицы и решил взять ответственность на себя - он верил, что король поймет его решение. И очень надеялся, что Владека выдержит осаду - разведка уже доложила, что четверть серых отделилась от основного войска, направившись к столице…

Большинство штабных офицеров возражали против такой тактики, за спиной генерала шептались, обвиняя его в трусости, но в лицо никто этого бросить не смел. Почтенный возраст отнюдь не лишил генерала сил - он по-прежнему мог вышибить зубы кому угодно.

- Кабы жив был Хобокен… - вновь и вновь вздыхал Лигорден.

За Лигордена и против Астрамария играла река. Могучий Готиленсе, дающий жизнь Ларии и Рокушу. В данный момент рокушцы находились на северном берегу, серые - на южном. Готиленсе - очень и очень широкая река, вброд ее не перейти нигде. Еще вчера в этом месте существовал мост Голкана - каменная громада, построенная при Заричи Втором. Но Лигорден, отступая, взорвал дивное творение рокушских зодчих. Конечно, все понимали, что форсировать реку - проблема невеликая, тем более для колдунов. Но на какое-то время Готиленсе все же серых задержит…

Лигорден надеялся на подкрепление. Он знал, что по всем городам и селам сейчас рыщут вербовщики, ставя под ружье всех, способных это самое ружье удержать. И если как следует потянуть время, войско вырастет. Боеприпасов у Рокуша настоящее море - оружейные заводы работают день и ночь, да и старых запасов хватит на пять-шесть таких армий, как сейчас. Но существуют другие проблемы. Во-первых, к серым тоже не сегодня завтра придет пополнение - пока что в Рокуш вошла едва ли четверть заокеанской армии. А во-вторых…

- Променяй дюжину новобранцев на одного бывалого - не прогадаешь! - в сердцах высказался Лигорден. - Что мне с этого ополчения?! Эх, кабы сюда нашу «Мертвую Голову»!!! Эх, кабы жив был Хобокен!!!

Выплеснув горечь в пустоту, Лигорден вышел из шатра - подышать свежим воздухом, взглянуть, все ли в порядке.

Снаружи все было спокойно - ржали кони, покрикивали на солдат капралы, развевались знамена. Из храмовых палаток доносилось заунывное пение - полковые жрецы отправляли службы Единому. Лагерь растянулся на несколько километров - в армии Лигордена насчитывалось пятьдесят тысяч пехоты, двадцать пять тысяч кавалерии, да плюс четыре тысячи артиллеристов - целых восемьсот орудий!

Окрестные деревни сейчас хором стонали и плакали - фуражирские отряды вычищали их подчистую. Забирали все - иначе достанется серым. Жителей выгоняли в леса, причем отнюдь не силой - просто сообщали им, что скоро здесь пройдет армия колдунов. После такого известия селяне сразу давали деру - оставаться и ждать никто не пожелал. Пастбища и сады поджигали, колодцы засыпали землей, а то и сыпали отраву - ничего не оставлять врагу!

Коней до вечера пустили в табуны - попастись на молодой весенней травке. Солдаты тоже отдыхали -лагерь буквально тонул в громогласном воинском храпе. Над походными кухнями веял ароматный дымок. Везде варилось одно и то же - гречневая каша с салом, пустые щи из лебеды, да картошка в мундире. У офицеров кое-где еще осталась говядина, но тоже мало. Ее в армии видели редко - дорогая, сволочь, не укупишь! А в солдатские котлы попадала в лучшем случае конина, да и то не всегда. У обозных телег выстроились артельные - получать для своих капральств сухари и ром.

Генерал-аншеф кликнул адъютанта и отправился инспектировать бекеты [49] - чтобы хоть чем-то заняться, не сидеть без дела. Пока что все везде оказалось в порядке - конница, орудия, пехота…

У одного из костров старый фузилерский капрал обучал молодых рекрутов боевым премудростям.