Сентябрь

Иногда оплата проводилась в оккупационных бонах. Эти предлагали лавочники, оптовики и самогонщики, которые не могли действовать в соответствии с законом; но их упадок, в свою очередь, означал бы голод для не столь предприимчивых остальных. Командующий любым участком приходил к выводу, что впервые в жизни может легко обогатиться. И начинал устанавливать собственные зако­ны вместо тех, которые обязан был защищать. Торговцы всегда поначалу решали справиться само­стоятельно, иногда — с помощью окружающих обитателей. Это им удавалось редко. Те ведь не были одни, привозили чудищ, они могли позволить себе оборудование, которого смета скромного пункта перехода в каком-нибудь захолустье никак не предусматривала. Это мог быть танк, взятый на время из подразделения, командир которого тоже желал иметь свою долю в бизнесе. Или самоходный ʺвул­канʺ, уже не слишком годящийся для борьбы с самолетами, безнадежно устаревший, но прекрасно го­дящийся, чтобы, к примеру, размолотить не желающую платить деревню.

Торговцы платили хуже, чем контрабандисты, зато меньше торговались. Как правило, после собственных неудачных попыток. В их глазах можно было увидеть страх, но это при условии, что в эти глаза удавалось взглянуть. Страх перед кем-то, кто померился силами с чудовищем, с которым сами они не справились или против которого даже не отважились выступить.

Бывали еще и вытащенные из укромных местечек и тайников обручальные кольца, драго­ценности, спрятанные на черный час, на тот миг, когда голод заглянет в глаза. Когда ними придется платить за жизнь.

Все эти люди, терроризируемые распоясавшимися коллаборационистами, элитой новой вла­сти могли лишь цепляться за самый малый шанс, торговаться эти уже и не пытались. Помимо страха в их глазах была печаль, даже по отношению к веджьмину, и так же было и на сей раз. Две тысячи ок­купационных бон, на вырост названных долларами. Но повсюду определяемые термином ʺмусорʺ.

Оплата паршивая, зато и работенка непыльная. Здешний участок только-только набирал силу, его команда лишь недавно осознала свои возможности. Пост, правда, стоял при не слишком бойкой дороге, но какие-то доходы он всегда обеспечивал. Состав поста был свежим, но существовала опас­ность, что вскоре ребята обнаглеют, что получат нечто большее, чем старенький М60, даже без реак­тивной брони. Потому Вагнер и принял этот заказ, желая сэкономить на риске и на работе в будущем.

Противники не грешили сообразительностью, действовали стереотипно. Проверки проводили наверняка, под прикрытием нацеленного в жертву танкового ствола, хотя исправных грузовиков ста­новилось все меньше, так что на посту не могли опасаться старого номера с прорыв через шлагбаум. Топлива не хватало, большую часть перевозок взял на себя гужевой транспорт. А чтобы ни у кого не было сомнений, что пост на дороге объехать не удастся, время от времени оккупанты объезжали округу на старом транспортере МI13, помнящем еще Вьетнам.

Из сведений, поспешно переданных, солдаты с поста знали, что вскоре к ним кто-то заявится и предложит оплату, которая будет включаться в стоимость перевозимых продуктов и самогона.

А потом они могут требовать уже больше. Начнут все больше требовать, и незаконный бизнес лишь возрастет в объеме.

Работа легкая, оплата ничтожная. Хватило одной пули, одного попадания. У каждого брониро­ванного чудища имеется слабое место. Дракона можно ранить в мягкое подбрюшье, Ахилла — в пят­ку. У этого слабое место тоже имелось. Пуля попала над самым кольцом подшипника башни, где бро­ня была не толще автомобильного капота. Высвободившаяся энергия зажгла циркониевый стержень, обломки которого разлетелись внутри камеры для боеприпасов в нише башни. У М60 не было легких потолочных защитных плит, которые бы направили выхлоп вверх. Пламя заполнило внутреннюю часть танка, к взрывающихся боеприпасов присоединились те, которые были складированы внутри. Сорванная башня взлетела в воздух, но шасси проехало еще пару десятков метров, сотрясаемое су­дорогами идущих друг за другом взрывов. Наконец развалина остановилась, бухая огнем из люков и щелей.

Непыльная работа; должно быть, у них не работал датчик лазерной подсветки. Танк никак не отреагировал, когда перед самым выстрелом, по панцирю прошелся луч, внесший последние поправ­ки в баллистический компьютер. М60 не повернул башни в направлении угрозы, резко не ускорил ход. Словно никуда дальше ехать ему и было не нужно, а сидящий на краю люка бедный придурок ничего и не ожидал.

Глядя через окуляр прицела, Вагнер покачал головой, не спеша с отходом. Бедного придурка нигде не было видно. И сомнительно, чтобы кто-нибудь когда-нибудь его еще увидит после того, как под самой задницей у него взорвались два десятка 105 мм снарядов. Шасси горело ровным огнем, из почерневшего, перевернутого черепа башни ветер выдувал остатки дыма.